Руководил миасской экспроприацией очень колоритный исторический персонаж – Константин Алексеевич Мячин, известный также под фамилиями Яковлев и Стоянович (партийные псевдонимы Финн, Николай и другие).
О детстве героя нашего очерка, появившегося на свет в 1886 году в селе Михайловка (Шарлык) Михайловской волости Оренбургского уезда Оренбургской же губернии, известно немного. Только то, что юный Костя успел поучиться в церковно-приходской школе, а в 1891 году уже перебрался с матерью в Уфу, где его воспитывал отчим.
Надо сказать, что на исходе XIX века Уфа была самым настоящим рассадником революционных идей, в городе жило очень много ссыльных и бывших политзаключенных. Стоит ли удивляться, что в юности Константин Мячин свернул на революционную стезю, что и предопределило его дальнейшую судьбу.
Очень быстро талантливого и активного парня заметили в Уфимской боевой организации РСДРП, и он выдвинулся в ней на руководящие роли. И самым знаменитым делом Константина Мячина в ней стал как раз один из миасских «эксов» (ограблений в Миассе, совершенных боевиками-подпольщиками, было два), произошедший 26 августа (8 сентября по новому стилю) 1909 года.
Как добывалось золото для партии
Если сухо излагать хронику событий того августовского дня на станции Миасс, то будет это выглядеть следующим образом. Отлично подготовленная и вооруженная дружина из 17 боевиков уральской организации РСДРП скрытно сосредоточилась днем близ железнодорожной станции Миасс. На вооружении – маузеры, браунинги, самодельные бомбы.
Руководителем всего отряда был назначен 23-летний Мячин. Вечером, как только на станцию подошел поезд, в который из почтовой конторы на вокзале должны были загрузить 24 килограмма золота с местных рудников, боевики неожиданно напали на станцию. В результате этого нападения было убито семь человек из охраны и полиции, один из боевиков был ранен, но не тяжело.
В захваченный заранее поезд были быстро загружены слитки золота, деньги из почтовой кассы и прочая мелочь, после чего группа боевиков, предварительно разрушив телеграфную связь, на паровозе двинулась в направлении Сыростана.
Там паровоз был пущен в тупик, а боевики, прихватив добычу, попытались скрыться в лесах. Однако поднятые по тревоге жандармы и регулярные войска сумели-таки позднее переловить большую часть боевиков, лишь четверым из них удалось скрыться. Одним из скрывшихся с частью добычи был как раз Константин Мячин, при этом его чуть не взяли уже в Самаре, где он был вынужден отстреливаться от полицейских.
Так или иначе партийные товарищи помогли Константину перебраться за границу (в России ему, согласно Уголовному уложению, «светила» виселица), на Капри он явился к Максиму Горькому и передал ему часть похищенных денег. Пролетарскому писателю этой суммы хватило для открытия партийной школы, в которой он позже слушает лекции таких корифеев революционной борьбы, как Троцкий, Луначарский, Богданов. Кстати, эта партийная школа в те времена – в 1910 - 1911 гг. - была прямым конкурентом партшколы, открытой Лениным под Парижем.
Именно в это время Константин Мячин становится Василием Васильевичем Яковлевым, и это имя будет сопровождать его долгие годы.
Следует заметить, что в сентябре 1910 года в Златоусте выездная судейская коллегия судила задержанных в Миасской экспроприации боевиков, часть из них была казнена, большая часть приговорена к длительным срокам заключения. Большевики сделали для товарищей все, что могли.
За баснословный по тем временам гонорар в 10 тысяч рублей в столице был нанят известный адвокат Александр Федорович Керенский (позже премьер-министр Временного правительства), при этом посланец большевиков не скрывал происхождения денег (эксы!) и разговаривал с защитником, как последний позже признавался, на блатном жаргоне.
Были подняты на защиту судимых левые фракции в Государственной Думе, либеральная печать устроила массированную кампанию в защиту боевиков. В результате, повторимся, большая часть из них смогла избежать смертной казни и отправилась в тюрьму.
Мячин-Яковлев в эти годы еще раз попробовал вернуться в Россию и заняться революционной деятельностью, есть данные, что в Киеве он готовил покушение на премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, но в последний момент что-то сорвалось. Яковлеву (будем теперь называть его так) с большим трудом удалось вновь удрать за границу, он поселяется в Бельгии и на какое-то время становится добропорядочным гражданином. Работает электротехником и внимательно следит за развитием событий на родине.
Царское дело
Как только произошла Октябрьская революция (которую многие сегодня именуют переворотом), Яковлев оказывается в гуще событий. В Россию он прибыл еще после Февральской революции, кстати, тогда же выжившие в тюрьмах его соратники по Миасскому эксу стали возвращаться домой по амнистии. Одним из таких «коллег» Яковлева был Дмитрий Чудинов, запомним это имя!
Василий Яковлев – активнейший участник октябрьских событий, в результате которых пало Временное правительство экс-адвоката Керенского и на смену ему пришло большевистское правительство Владимира Ленина – Льва Троцкого.
Именно Яковлев по поручению военно-революционного комитета (ВРК) Петроградского совета отключает телефонную связь во дворце в момент переворота, руководит захватом почты, телеграфа и телефонных станций. Сразу после организации Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) становится первым заместителем Феликса Дзержинского.
Уже весной следующего, 1918 года Яковлев по поручению партии доставляет в голодающий Петроград сорок вагонов продовольствия, взамен получает деньги и оружие для борьбы с казачьим атаманом Дутовым в уральских степях. Впрочем, до боев с Дутовым дело так и не дошло. Яков Свердлов, третий человек в большевистской иерархии, отлично знавший практически всех уральских боевиков, неожиданно вызывает Яковлева в Москву (правительство к тому моменту уже перебралось туда).
В обстановке строжайшей секретности Яковлеву через Свердлова дается поручение – перевезти царскую семью из Тобольска в Екатеринбург. Для этого ему выдается очень серьезный мандат, крупная сумма денег и право набрать вооруженный отряд для выполнения секретной миссии.
Напомним, что отрекшийся от престола царь с семьей в тот момент находился в ссылке в Тобольске. И судя по всему, правительство Ленина не очень-то представляло, что с ними делать дальше. Звучали самые разные предложения: от устройства суда над «кровавым тираном» до высылки царя и его родственников за границу, например к кузену в Великобританию.
В Екатеринбурге и Уфе Яковлев, не теряя времени, набирает отряд из лично ему известных людей, ближайшим сподвижником делает того самого Дмитрия Чудинова, молодого, но уже очень опытного большевика, прошедшего тюрьмы. На специальном поезде Яковлев с вооруженной командой отправляется в Тюмень, далее на перекладных – в Тобольск. И там ставит царю условие – немедленный переезд из этого сибирского города.
Но о месте дальнейшей ссылки царя Яковлев не распространяется. В Тобольске в этот момент происходит форменная анархия: Советы различных городов (Екатеринбурга, Омска) спорят за право… судить царя. Охрана из георгиевских кавалеров, которой задолжали деньги за несколько месяцев, тем не менее хранит верность августейшим особам, и несколько раз чуть не доходит до вооруженных стычек.
В общем, вот в такой напряженной ситуации Яковлев и появляется в Тобольске. И сразу перехватывает инициативу. Расплатившись с солдатами-георгиевцами, он вместе со своими боевиками ранним утром на санях прямо из под носа конкурирующих отрядов увозит царя с супругой в Тюмень.
Дети остаются пока в Тобольске. В Тюмени царскую семью садят в поезд (у Яковлева, кстати, прямая связь с Кремлем и Свердловым по телеграфу, в поезде – собственный телеграфист!) и уезжают сначала в направлении Омска.
Озверевших от такой наглости екатеринбургских большевиков уговаривает лично Свердлов, он же дает Яковлеву команду повернуть поезд на Урал. В результате наш герой, едва избежав расправы в Омске и Екатеринбурге, сдает под расписку царя с царицей уральским большевикам и возвращается в Москву. Миссию Яковлева, кстати, там посчитали блестяще выполненной, его назначают главнокомандующим Самаро-Оренбургским фронтом. Правда, покомандовать ему не пришлось – на Транссибе начался белочешский мятеж, Яковлев вынужден уйти в подполье.
Двойной агент?
И здесь судьба Яковлева делает еще один крутой вираж. Неожиданно для всех осенью 1918 года Василий Васильевич переходит на сторону заседающего в Уфе «Комитета Учредительного собрания» (так называемый Комуч), члены которого выступают за немедленный созыв и передачу власти в стране Учредительному собранию.
Яковлев, который сам же и принимал участие в разгоне в Петрограде Учредительного собрания, вроде бы кается в содеянном и начинает работать на Комуч. Позднее этот поступок сам Яковлев объяснял совершенно разными причинами, начиная с того, что «потерял веру в Советскую власть», и заканчивая «личными причинами» (женитьба).
В довершение ко всему после образования в Омске правительства Александра Колчака за Яковлевым (как и за всеми причастными к ссылке и последующему убийству в Екатеринбурге царской семьи) начинает охоту колчаковская контрразведка.
Нашего героя сначала арестовывают, а потом - не исключено, что за взятку - отпускают при содействии чешского командования. Яковлев по поддельным документам вместе с молодой женой и ее теткой пробирается по Транссибу на Дальний Восток, продолжает там революционную работу, а еще позже перебирается в Китай.
Теперь по документам он Константин Алексеевич Стоянович, работает на советскую разведку (в том числе через Коминтерн) в Тяньцзине, Шанхае и Пекине. Судя по всему, достаточно успешно. Но в 1927 году к власти в Китае приходит Чан Кайши, Стоянович оказывается в тюрьме, ему грозит смерть. Его жена обращается в советское консульство с просьбой посодействовать выезду в СССР.
В Москве Мячина-Яковлева-Стояновича немедленно арестовывают, при этом обвинения предъявляются следующие: попытка вывоза семьи Романовых из России, переход на сторону белых, сомнительная деятельность в Китае. В итоге он оказывается на стройке Беломорско-Балтийского канала, а в 1933 году его досрочно освобождают. Затем какое-то время он даже возглавляет короткое время один из отдаленных исправительных лагерей, но в 1937 году Мячин пишет письмо самому Иосифу Сталину.
В 1938 году наш герой вновь оказывается на Лубянке, и после короткого 15-минутного суда его приговаривают к смертной казни. Один из историков упоминает такой интересный факт: Константина Мячина расстреливают в день рождения, когда ему исполнилось 52 года.
