— Вся ваша жизнь, Татьяна Леонидовна, так или иначе, связана с исследованием и защитой исторических и природных памятников Южного Урала. Когда начался этот «подвижнический путь»?
— Я родилась и выросла в Челябинске. Можно так сказать, я челябинская вся — мои прадеды перебрались сюда во время строительства Самарской железной дороги, то есть на рубеже XIX-XX веков. Родители часто водили меня в наш сосновый бор, я привыкла к горкам, пригоркам, каменным карьерам… Когда я училась в шестом классе в школе начали создавать музей 96-й танковой бригады и нам предложили посещать ветеранов, записывать их рассказы. А однажды мои родители съездили в Ильменский заповедник, и отец привез амазонит. Я помню это волшебное слово, отец с придыханием произносил «амазонит».
После школы я работала пионервожатой в школе на станции Дубровка, потом поступила и окончила Челябинский педагогический институт. И почти 40 лет преподавала историю сначала в той же Дубровке, потом в 43-ей и 67-ой челябинских школах и спокойно могла заменить любого учителя гуманитарного предмета. И тогда же в школах я очень много ходила с детьми в походы, а потом занялась археологией.
Мы ездили на раскопки к Н. Б. Виноградову и Г. Б. Здановичу: Северный Казахстан, Каменный амбар в Карталинском районе, Кулевчи в Варненском районе, поселение бронзового века на озере Смолино… Позднее был открыт Аркаим, и мы стали выезжать туда. Археологи открывали, а школьники помогали проводить раскопки, хотя сам Аркаим был открыт детьми.
— Как в то время был устроен быт юных археологов? Кто предоставлял палатки, спальные мешки, другой инвентарь?
— Палатки тогда были маленькие и очень тяжелые, в самом начале их собирали у родителей, брали напрокат. У кого не было своих «спальников» — сшивали одеяла. Для приготовления еды брали котелки или, если группа набиралась большая, ведра; один — для супа, второй — для чая.
Был в экспедиции такой случай. В отряде были первокурсники, а некоторые из них уже отслужили в армии. Вот однажды старшие ребята собираются «в поле» и спрашивают у девчонок, которые остаются в лагере: «Что у нас сегодня на обед?» — «Макароны». — «Так вы не забудьте их продуть». Был у них такой прикол в армии...
Возвращаемся с работ, а обед еще не готов — девчонки сидят и дуют в макаронины… Когда выяснили, в чем дело, подняли поварих на смех, то-то реву было! Случалось и так, что макароны сыпали в холодную воду, в результате они полностью разваривались, превращались в клейстер. Но как без этого? Путем ошибок девчонки становились настоящими хозяйками, в жизни им это пригодилось.
А в другой раз один из второкурсников, участвовавших в раскопках, а ныне сам преподаватель, который водит детей в походы, решил подшутить. Он нашел глину, слепил какой-то сосуд, и на старославянском что-то написал, а потом разбил и подсунул черепки в раскоп, и водичкой полил, и землю затер. Руководитель Виноградов долго ломал голову — что это? Откуда на поселении бронзового века письменность? Целое расследование провели, а когда выяснили, шутника этого за то, что наколол, в речку бросили…
Тем прежним ученикам сейчас уже под 50 лет. Некоторые из них до сих пор дружат, встречаются семьями, у одних свой общий бизнес. Походы в детстве — это то, что было необычно, то, что запомнилось на всю жизнь... Столько фотоаппаратов я перегубила в походах! И роняла, и топила их… У меня был хороший по тем временам «Зоркий-11», полный автомат, снимал на скорости поезда. И что же… Из машины рюкзак бросили, да не поймали.
— Насколько я знаю, у вас опубликовано уже 10 книг, и кроме того, более 30 составленных и изданных сборников, ваши статьи были опубликованы в сборниках не только Урала, но и Международных. Когда вы написали первую книгу?
— К писательскому ремеслу меня подтолкнули мои ученики. Это было их желание. Они просили записать все, что я им рассказывала, чтобы «можно было взять и прочитать». И я взялась за перо. Первая книга называлась «Прошлое не предавать забвению…»
В 1994 году она вышла головокружительным тиражом —10 тысяч экземпляров, и все до последней книжицы разошлось по библиотекам и учебным заведениям, по ним учились школьники области. Позднее было еще несколько книг, а в 2004-м появилась энциклопедия «Земля уральская», самая для меня дорогая книжка.
В последнее время я работала в соавторстве с известным челябинским краеведом Владимиром Поздеевым, ныне покойным. Он был специалистом по южноуральским топонимам, расшифровывал их. Его многие ругают, но тут же берут статью Поздеева, переставят два-три слова и выдают за свое. Владимир Васильевич предлагал новые, необычные трактовки топонимов.
Я ему верю — он работал со словарями, не расставался со словарем пушту. В этом году мы подготовили с Поздеевым книгу к 275-летнему юбилею областного центра, она называется «Ступени наследия. Челябинск в прошлом». Но книгу я только подержала в руках — нам выплатили гонорары, а весь тираж забрали в администрацию, теперь ее раздаривают на разных праздниках. К сожалению, купить ее нигде нельзя.
— В 2009 году вас сняли с должности председателя Общества краеведов. Но работа по изучению родного края все равно продолжается?
— Сейчас я и сама не знаю, кто я, какая у меня должность. Люди продолжают обращаться ко мне как к председателю Общества краеведов. Я приезжаю в любой населенный пункт в нашей области, и люди встречают меня с радостью, потому что читали мои книги. В прошлом году в селе Вознесенка Учалинского района Башкортостана отмечали 250-летие села по документам, которые я для них нашла (удалось обнаружить документ по открытию в тех местах медных рудников для Златоустовского завода).
Сейчас я провожу работу в Клубе краеведов Челябинска и возглавляю областную общественную организацию «Центр «Наследие». Раньше, когда я работала в школе в Тракторозаводском районе, «офис» организации располагался там, а сейчас мой мобильный телефон — весь «офис». Я продолжаю много ездить по Уралу, в этом году дважды была на озере Иткуль.
Там свердловчане берут в аренду поляну, устанавливают туалеты, готовят площадки для летнего лагеря. За место для установки палаток берут 300 рублей. Там чистота и порядок, а на самом древнем городище —памятнике археологии — свалка.
Обидно. Этот памятник важен как для Челябинска, так и для Екатеринбурга, это великолепный памятник на две области, а всего-то и надо — облагородить объект, и люди поедут. Это историческое место можно превратить в историко-культурный объект по значимости равный Аркаиму.
— Может быть, у Иткуля просто нет своей «легенды», такой, как, например, геоглиф у Зюраткуля? Теперь после открытия мирового уровня в развитие туризма там, вероятно, начнут вкладывать деньги…
— Может быть. Впервые я побывала на Зюраткуле в 2001 году. Тогда это было совершенно дикое место, вода в озере — идеально чистая, черпали и пили. Там была великолепная охрана, теперь вместо нее появился шлагбаум, и всюду грязь, берег никто не чистит… В апреле 2009-го мы жили в «Магнезите», и, гуляя по берегу, увидели страшную грязь на базе заповедника, там осенью не вывезли мусор из баков, а зимой зверье растащило его по округе. Все было усыпано мусором…
Берег озера теперь весь в битом стекле. Там установлены щиты «Ближе, чем на 100 метров, машины не ставить!» Так машины ставят прямо под эти щиты... Я считаю, все это происходит из-за того, что руководство национального парка в обход правительства области подчиняется Москве, а из столицы сложно осуществлять контроль. Ведь от Уфимского тракта ведет прекрасная дорога до шлагбаума на егерском кордоне, а дальше цивилизация заканчивается, в гору через леса карабкается обычная «полевка».
Однажды мы возили на Зюраткуль иностранцев, так те были в шоке от этой «военно-грузинской» дороги. «Нас в этот ужас больше не возите», — сказали они… Сейчас на Зюраткуле хотят «разрабатывать» геоглиф, а как без дороги? Для туризма необходимо прежде всего развивать инфраструктуру. А иначе — берут деньги за въезд (40 рублей с человека вынь да положь), и никакого сервиса. Такого я нигде в стране больше не видела.
