Более 35 лет челябинец Игорь Дмитриевич Гаев бороздит «высококатегорийные» реки. В прошлом году он «прошел» Кольский полуостров, в этом — Камчатку, а до этого были Алтай, Средняя Азия, Башкирия…
В миру Игорь Дмитриевич — врач-реаниматолог, на бескрайних «больших» реках — адмирал, тот, кто формирует и водит группы на водные сплавы высоких категорий.
О своей «мирской ипостаси» Игорь Дмитриевич говорит сухо и без особого энтузиазма:
— После школы я поступил в Челябинский медицинский институт и в 1978 году окончил его. С тех пор тружусь на одном месте — в детской городской больнице № 8, в отделении инфекционной реанимации. С этой стороны у меня все стабильно, я серая полевая мышь, простой рядовой врач. По «тяжелым провинностям» меня иногда помещают на должность с замещением, на должность заведующего отделением, но это не мое. Не люблю я быть начальником. Но вас же интересует другая сторона моей жизни…
— Как так получилось, что рядовой врач начал «ходить» по рекам?
— Я родился 3 августа 1955 года и день рождения свой ненавижу. Много-много лет я отмечаю его «на тропе». Ну не люблю я тупой пьянки, хотя алкоголь, конечно, принимаю в определенных количествах… Все в жизни идет параллельно: профессия и увлечение, хотя про увлечение я, наверное, неправильно выразился — походы для меня образ жизни. Что реанимация, что туризм практически не отличаются друг от друга. Если по-научному все это выразить, то получается, что я отношусь к адреналинозависимым людям. Те, кто связаны с риском на работе (верхолазы, моряки, хирурги…), со временем выбирают и вид отдыха тоже экстремальный (горные лыжи, плаванье, парашюты…). Это уже физиологическая зависимость.
— А как у вас все началось?
— Периодически в походы мы ходили еще в школе, на озера выезжали, как и все челябинцы, по Таганаю ходили… В систему это превратилось в 1977 году. Как сейчас помню, сидели мы в военных лагерях после пятого курса с моим одногруппником, потом коллегой, с которым мы потом долгие годы ходили в походы, - с Серегой Ерофеевым. И тогда в военных лагерях он мне взахлеб рассказывал про сплавы, про все это дело. У него была уже одна река в активе… Тогда мы решили идти по Зилиму, есть такая река в Башкирии. Мы пошли втроем: я, Серега и Татьяна, его будущая жена, наша одногруппница. Так родилась первая группа.
— На катамаране пошли?
— Да, на самодельном катамаране. Первое наше судно выглядело оригинально. Тогда катамараны не продавались. Мы поместили 40 волейбольных камер в два чехла, сшитых из мешковины. Был еще большой мешок с воздушными шарами. Сверху мы поставили решетку, смастерили палубу. Судно управлялось шестами. И вот наша веселая тройка пошла по Зилиму, воды было мало, потому что в путь мы отправились уже в июне. Я до сих пор могу опознать стоянки на Зилиме, где мы были с Ерофеевым, а с тех пор прошло уже много лет. Это было прекрасное время, рыбалка, раки, солнце, дожди… Зимой того же года, в свое свадебное путешествие, Ерофеевы пригласили нас с другими ребятами из института в лыжный поход. Мы пошли под Магнитогорск, на хребет Урал-Тау. Серега хотел нас на Яман вытащить, но сказал: «Надо посмотреть, как вы на лыжах будете стоять». На лыжах в нашей команде никто не стоял, все падали. На Урал-Тау мы нашли избушку, прожили в ней семь дней. Тогда у меня появилась вторая любовь — зима. Целый день на снегу, бегаешь, этот шелест подъезжающих к доме лыж, вся ночь с чаем, «тысячей», байками… Тогда первый и последний раз в жизни я видел необычное явление, когда снег изнутри горит неоном. И не одно какое-то место, а поле горит голубым светом. То ли снег так лежит, то ли что-то другое… Незабываемо.
— Какие походы были потом?
— Потом был весенний Инзер. Мы прошли его на тримаране, сшитом из серебристого стекловолокна со склеенной внутри детской клеенкой. Баллоны были ненадежные: проведешь ногой - сразу образовывалась дыра, приходилось чинить. Но это было весело. В следующий раз Инзер мы тоже прошли на тримаране, но на баллонах был танковый брезент, который пулей не прошибешь. А под ним — также детская клеенка. А как без нее? Водники помнят, что в 1979-м была на Малом Инзере большая вода, половодье. На Айгирском прорыве уже до нашего прихода было пять трупов. То есть ребята неподготовленные, вроде нас, совались в ту воду, которую они взять не могли… У нас ума хватило не лезть в эту воду, хотя были среди нас отчаянные головы, которые говорили: «Зачем же мы сюда приперлись?» Я отговорил всех, хотя не сказать, что я тогда был уже такой мудрый. Просто вода не прощает ошибок… С этой группой мы ходили достаточно продолжительно по Уралу. Лемеза, Инзер Большой и Малый, Нугуш, Сакмара… Естественно, Белая — все мы пробежали. Это было застойное время, своеобразное и чересчур правильное. Например, для того чтобы выйти на маршрут, нужно было иметь маршрутную книжку, а получить ее — большая бюрократическая волокита. Длинная, нудная история… Потом ты должен был отмечаться в маршрутно-квалификационной комиссии, подавать телеграммы о выходе на маршрут, о возвращении с маршрута и еще желательно где-нибудь посередине…
— Но тем не менее контроль был.
— Контроль был, но МКК была нужна только для того, чтобы при летальном исходе вывезти твой труп. Помочь она ничем не могла — за время, которое прошло с тех пор, как ты потерялся, тебя уже не найдут… Кроме того, до перестройки у тебя обязательно должен был быть «порт приписки» — клуб, где ты занимаешься, и организация, от которой ты заявляешься на маршрут. Если у тебя несчастный случай в группе, то это рассматривалось как производственная травма и ты мог получить за это реальный срок… Но тем не менее люди шли этим путем, зарабатывая себе категории: первая, вторая, третья… Ты мог расти. Это было логично.
— Вы тоже прошли этим путем?
— У меня не все так просто. Я входил то в один, то в другой клуб — это не имело никакого значения, зарабатывал категории, но однажды сорвался. Мне нужно было получать третью категорию, а одной даме понадобилась третья категория руководства. Мы пошли в Восточные Саяны на Гутара. Эта река спокойнющая, ровная, как Миасс, временами на ней какие-то пороги написаны, но сейчас я бы их, конечно, не заметил. А тогда еще была жара 35 градусов. Мы сидим в полной «гидре». Знаете, что это такое? На тебе резиновые штаны, на них спасжилет, каска… Пот льет градом. И тогда я сказал: «В гробу я видел ваши справки!» После возвращения девушка-«адмирал» написала мне в справке: «Повторить третью категорию сложности». Вот с тех пор я ее и повторяю… Сейчас у меня достаточно много и «шестерок» (рек шестой категории сложности. — В.В.), и руководств, но никаких бумаг и отчетов я в жизни не писал. Я так скажу: чтобы ходить, нужно только одно — желание. Помаленечку-потихонечку мы докатились с группой ребят с ЧМЗ до четвертой категории, а когда идешь с такой сложностью, там команд уже нет — все без слов понимают друг друга.
— И что же вы дальше, начали молодежь обучать?
— Научить человека ничему нельзя, можно только научиться. Новичков сразу же пускают в воду. Если наш — пойдешь потом сам. А я беру новичков, потому что если этого не делать, команда будет вымирать, как, в принципе, случилось теперь с большинством из них… Я не знаю, известно ли вам, что Челябинск был в лидерах водного туризма в то время, когда он только появился, в 1960-х. Тогда и Визбор был, и протест против того, что творится в стране, весь народ попер в горы, в леса, на реки от действительности.
— Игорь Дмитриевич, как ваша жена относится к вашим походам?
— Мне чрезвычайно повезло с супругой. Летом и в молодости, и сейчас уходил на «воду», зимой вставал на лыжи. Это называется «сел на тропу». Один раз Ольга Федоровна не пустила меня на маленький трехдневный пробег, так я ей так надоел, что потом она мне сказала: «Иди куда хочешь…» (Улыбается.) У меня двое детей, сейчас трое внуков. Я работал всегда на двух ставках: деньги нужны были в семью. А в свободное время я мог выбежать на три дня, прыгнуть в электричку, пройти километров 30.
— Несчастные случаи у вас были?
— Однажды мы поехали за Кыштым, там была банька на ЛЭПе. Карт тогда не было, мы изучали Урал своими ногами. В бане мой товарищ случайно вылил мне на ногу чайник кипятка, я сидел в шерстяных носках, я потом носок вместе с кожей снял. А с собой у нас только маленький бинтик, зеленка и три таблетки димедрола. И бутылка водки у нас была на три дня. А до Миасса надо было топать через два перевала 36 километров…
— Какие у вас были потом походы?
— Потом народилась новая группа, мы снова добрались до четвертой категории. Ходили в Среднюю Азию, на Памир, и потом группа рассыпалась. С другим составом мы были на реке Чая, это приток Лены. Хорошая, бодрая «четверка», очень красивая, рыбная. Хочу на Чаю, но попасть туда трудно… Потом была речка Кахем, приток Енисея. А на 1989 год нас сосватали в областную команду на соревнования по водному туризму Урала и Сибири. Они проходили на Камчатке. В российских соревнованиях мы заняли первое место по нашему классу судов. После этого наш экипаж (он получил название «Марьяж») начал ходить на «пятерки» и «шестерки». Мы ходили с разными группами… А в 2000 году квалифицированные водники начали ходить в баню…
— Это особый ритуал?
— После перестройки клубы начали разваливаться, долго держался только городской клуб, где была информация о походах. А когда его не стало, где узнавать информацию? И тут на помощь пришел случай. Мы еще с университетских времен ходили с друзьями в баню. А теперь она стала еженедельной. Так появился банно-туристический клуб, который существует до сих пор. Теперь все о походах: куда, на сколько и с кем — решается в четверг в парилке. Эх, если взять все расстояния, что мы прошли с друзьями летом на катамаранах по рекам, а зимой на лыжах, - несколько раз вокруг земного шара обогнуть можно.
— По какому принципу вы подбираете новичков?
— Мои постулаты: «у нашего костра тесно не бывает» и «в нашем аквариуме каждая рыбка — золотая». Вода смывает понты очень быстро, в наших походах нельзя прикидываться — ты все равно будешь таким, какой ты есть. Сейчас наша команда окончательно сформировалась. Со мной ходят очень талантливые опытные ребята, у многих из них «пятерки» за плечами, есть и чемпионы России, и люди, которые ходили с первым поколением челябинских водников (я отношусь уже к третьему). Мой друг Салават Шихулин (Татарин) — одиознейшая личность, все в нем есть. Если где-нибудь на сплавах говорят о Челябинске — о, обязательно о Татарине… Реки у нас теперь высококатегорийные, но с ними уже пора завязывать…
— Почему так?
— В 2012 году мой пик закончился. Мы сходили на три реки на Памире — Язгулем, Шахдара и Гунд. Взяли пороги сложности «шесть С». И я понял, что надо уходить с «больших» рек, потому что если ты вовремя не уходишь, тебя выносят… С годами человек теряет такое качество, как выживаемость. Одни гордятся: никогда не был в оверкиле. Ну и дураки, потому что надо знать, как поведет себя организм в «киле». В этой пенной «бочке» надо не паниковать и не дергаться, иначе навсегда там останешься. Единственный способ выжить — считать. Человек может задержать дыхание на 30 секунд, вот и надо считать, сколько у тебя до 30 еще осталось времени. И тебя обязательно выпихнет на воздух…
— Какие правила существуют у вас в команде?
— По правилам игры я — «адмирал» и мое решение не обсуждается. Единственное, я не могу заставить человека пройти порог. Пороги каждый для себя проходит сам. Это золотое правило нашей группы. У каждого свое ощущение, и никто не будет считать его трусом, если он отказался… Второй человек в команде — «серый кардинал», равный по силе «адмиралу». Он может поправлять меня. Далее, капитан на судне всегда только один, «адмирал» на судне подчиняется ему, как простой матрос. Потом идет команда бойцов, экипажи разведки. Они идут первые, работа в паре. Обязательно в команде должны быть завхоз, «запал», «клоун» и «штатный раздолбай». Такой состав психологически выверен.
— А женщин вы берете в свои походы?
— Беру в обязательном порядке, чтобы мужчины в скотство не впали. Я ненавижу, когда разговаривают матом. Мат для адреналина нужен, обложить, чтобы зазвенело…
— Игорь Дмитриевич, какие у вас планы на будущий год?
— В январе, на Рождество, мы собираем «под елочку» — в лыжный поход. Этой традиции уже лет 25. Маршрут определен: пойдем по Уралу. В марте будет тоже лыжный поход, но по Алтаю, на Телецкое озеро. В августе у нас запланирован Полярный Урал. Мы с ребятами подумали: на западе мы были, на юге были (Памир), на востоке были (Камчатка), а почему же до сих пор не ходили на наш север? Хотя не важно, куда идти, важно — с кем.
