После войны окончил сельскохозяйственное училище, получил профессию агронома. Работал агрономом и полеводом на Улу-Телякской МТС с 1947 по 1949 гг. С 1949 по 1960 гг. работал агрономом в отделении (участок Топорки) Ашинского металлургического завода.
3 мая 1960 года приехал в город Златоуст-20, работал в ОРС на хлебазаводе. С 1968 года трудился на строительстве СМУ-7. В 1983 году ушёл на заслуженный отдых.
Семён Карпович был женат. В жене Наталье души не чаял. Более дружную, любящую друг друга пару сейчас сложно встретить. Занимались огородом, ездили на зимнюю рыбалку, растили замечательных детей. Когда Наталья ушла из жизни, Сергей Карпович сильно переживал, он потерял смысл жизни.
Стихи Гузикова Сергея (внука Чинарёва С.К.), сочинённые по рассказам деда о войне. Сергей Гузиков читал эти стихи на конкурсе «Талант Трёхгорного - 2004», конкурс был посвящён 60-летию Победы.
Родничок
Стояли мы под Ленинградом.
Стояли долго – год, другой.
Нейтральная – всего сто метров,
И немцы тут, подать рукой.
А между нами было поле –
Низинки, колышки видны.
Похоже, пасека когда-то
Здесь находилась до войны.
И в аккурат посерединке
Манил к себе нас родничок,
Красиво выложен досками,
Из трубочки вода течёт.
Вода – прозрачна как слезинка!
Такой на фронт не подвозили…
Мы с месяц на неё глядели
И вот на вылазку решились.
В густой туман, момент улучив,
Ползком добрались мы к воде,
Наполнив котелки и фляги,
Тихонько приползли к себе.
Вода нектаром показалась!
Давненько мы такой не пили.
И раз уж тут стоять нам долго,
Почаще брать её решили.
Однажды возвратился парень
Весь бледный, но вода с собой.
Там немцы, говорят, по воду
Пришли и ждут, стоят за мной.
Ни жив, ни мёртв, в руках две фляги,
А немец молвит «Kharasho!
Pah-Pah ne nado. Nado vodu».
Набрал я фляги и ушёл.
Потом не раз ещё встречались
Мы с немцами у родничка,
И пообвыклись, полегчало.
К ружью не тянется рука.
Так и ходили: русский, немец –
Вода для всех была святой.
В окопах были мы врагами,
А там, у родничка – покой.
Приехал как-то из газеты
Про нас писать корреспондент.
Прослышал – за водой собрались.
Решил не упускать момент.
По полю боя по-пластунски –
Ведь это ж впечатлений рой!
Да и к тому же не писака,
Теперь он будет, а герой!
И вот Иван собрал все фляги,
Корреспонденту дал наказ:
«Ползи тихонько, ногу в ногу,
И не шуми, не выдай нас».
Воды набрав благополучно,
Собрались уж ползти к себе,
Но тут вдруг немец появился,
Присел и тянется к воде.
Корреспондент к земле прижался,
Трясёт: «Стреляй, Иван, стреляй!»
И как ягнёнок в землю вжался,
Как будто волка увидал.
А Ваня только усмехнулся:
«Воды набрали и домой.
Сейчас мы не враги, а люди,
Врагами будем, когда бой».
Тихонько добрались до наших,
Нырнув в окоп, на ноги встали,
И тут ягнёнок бедный
Как волк на Ваню зубы скалит.
«Да как ты смел не тронуть немца
И дать уйти ему живым?!
Пошли со мной, давай! К начштабу!
Теперь попляшешь перед ним!»
Ушли. Мы больше не видали
Ни Ваню, ни корреспондента.
Ходить к воде не перестали –
Там не бывало инцидентов.
Проживши годы, и большие,
Скажу я вам без дураков:
Поменьше б тех корреспондентов,
Побольше мирных родничков!
Стихотворение «Родничок» написано точно по словам деда. Разница лишь в том, что в его рассказе «корреспондент» не ползал на поле боя, а смотрел из окопа в бинокль. Дед очень долго молчал про эту историю, начал упоминать лишь после перестройки. А после опубликования (ТВС ТРК снимала передачу к 60-летию Победы, там я читал это стихотворение), когда озвучили только первую половину, дед сознался, что это был не корреспондент, а «особист». В той передаче я просил прощения перед славными военными корреспондентами. История с мирными встречами с немцами у родника – абсолютная правда. Кстати, похожий момент есть в сериале «Штрафбат».
Мы победили!
Служил когда-то в нашей роте
Не старый, но седой мужик.
Был уважаем молодыми
И звали все его – Старик.
Сидим, бывало, по окопам,
А власовцы с той стороны
Нас агитируют заняться
Освобождением страны…
Мол, перебьём всех коммунистов,
Нам немцы будут помогать,
Ну а потом уйдут, оставят
Нас жить спокойно, поживать.
Но немца норов мы видали!
Такие сами не уйдут,
Да и Сыны своей Отчизны
Против неё же не пойдут!
А эти всё зовут, воркуют,
То кашей манят, то чайком,
А то вдруг музыку поставят –
Войну наполнят волшебством.
Бывало, так возьмёт за душу
Мелодия издалека,
Что метить в громкоговоритель
Не поднимается рука.
Но был приказ стрелять по точке,
Что наши души бередит.
Через которую вдруг слышишь,
Как бывший друг туда манит.
Лишь уничтожим одну точку,
А немец новую открыл.
В такие вот агит-моменты
Старик не раз мне говорил:
«Сынок, не вздумай в плен сдаваться,
Ведь всё равно мы победим.
Пусть не сегодня и не завтра,
Но Родину освободим!»
А в плен я и не собирался,
Хоть было тяжело порой,
Но как я мог предать Отчизну,
Отдать врагу свой край родной?!
От Тихвина до Ленинграда
Железку немец раскрепил,
Навёз сюда все рельсы, шпалы,
На укрепление пустил.
Почти что час артподготовка –
Из всех орудий бьём по ним.
Ну, думаем, с землёй сравняли,
Сейчас прорвёмся, победим.
Чуть подошли – не тут-то было!
По нам такой огонь открыли,
Что те, кто жив ещё остался,
Себя уж в мыслях хоронили.
Не шевельнуться – пули свищут,
Не видно ничего – лишь дым,
Вокруг взрываются снаряды,
И в голове лишь гул один.
Тут немец прекратил стрелять,
Наладил громкоговоритель,
И снова взялся призывать
Нас перейти в его обитель.
Гляжу – поднялся командир,
По сторонам поозирался,
Меня увидел, подозвал,
Тогда я ближе оказался…
«Всех, кто остался, поднимай,
Пойдём мы к Власову проситься.
За то, что больше приведём,
У них нам многое проститься.
А я стою: «Ведь Власов враг!
С ним больше года воевали.
Пойти и сдаться?! Как же так?
Нас не за этим посылали!
«Не сдаться, а помочь ему
Очистить Родину от грязи.
Стереть с её лица следы
Коммунистической заразы.
«Вот тут ты, командир, не прав!
Зараза-то – как раз за ними,
Фашист свободы нам не даст,
Последнюю рубаху снимет.
«Ах ты, изменник! Ах ты трус!
Ты продал Родину свою!
Освободителей поносишь,
Уж лучше б ты погиб в бою!
Так получай теперь, предатель,
Ты наплевал на мой приказ?
Вот и подохни, как собака!
Не с нами, значит, против нас…
Тут командирская рука
Перед глазами промелькнула,
Мне пистолет прижал ко лбу.
И, БАХ!.. Внутри прям грохотнуло.
Похолодел. Ужель пришла?
Маячит в чёрном балахоне,
Пусты глаза, остра коса
И тянет бледные ладони.
И полетел… На небеса?
Но тут полёт остановился…
На самом деле командир
На землю сполз и отключился.
И за его спиной стоял
Старик и грустно улыбался.
В руке его был автомат,
Дымок над дулом поднимался.
«Сынок, уходим! Торопись!
Сюда сейчас нагрянут немцы.
Залижем раны и потом
Мы зададим им, гадам, перцу!
И подозвав остатки роты,
Взяв раненых, кого нашли,
Пальбой себя не выдавая,
Леском тихонечко ушли.
Всего мне было девятнадцать,
Но стали уж виски седыми.
Ах, как тогда нам не хотелось
Прощаться с жизнью молодыми!
На фронте всякое бывало,
И много раз мы биты были,
И смерть над нами суетилась,
Но всё равно МЫ ПОБЕДИЛИ!
Про стихотворение «Мы победили!». Дед практически всю войну провёл на Волховском фронте под Ленинградом. После первого ранения он попал в госпиталь. В это время все его товарищи поневоле стали власовцами. Он благодарен судьбе за то ранение, что уберегло от позора. Позже приходилось воевать и с бывшими друзьями. Узнавал голос бывших однополчан, когда они по громкоговорителю агитировали наших перейти к власовцам. Про музыку, которую включали немцы, он много рассказывал – очень умели они за душу взять. Старания немцев не проходили даром: перебежчики были. По большей части это были жители захваченных немцами территорий, так как немцы обещали им отпуск дать на один месяц. Один из западных украинцев был непосредственным командиром деда. Достали его агитацией оттуда и безнадёгой отсюда. Повёл он несколько человек – кого добровольно, кого под дулом пистолета на ту сторону. «Старик» – реальное прозвище человека, который пристрелил командира-перебежчика. Он был из простых солдат и был хорошо знаком деду.
Рассказывал мне дед…
Рассказывал мне дед,
Когда был он молодым,
Как молодости свет
Затмил военный дым.
Рассказывал мне дед
Про лыжный батальон,
Как до раненья первого
Ходил на лыжах он.
Рассказывал мне дед,
Как было на войне.
Как жили на снегу
В морозы в феврале.
Рассказывал мне дед,
Что музыка в войну
Звучит как глас с Небес
И ты в ёё плену.
Рассказывал мне дед,
Как ранило его,
Вместо наркоза – спирт,
И резали его.
Рассказывал мне дед,
Как в госпитале был,
Когда узнал, что враг
Весь полк его скосил.
Рассказывал мне дед
Про мирный Родничок –
В аду добром светил
Как райский маячок.
Рассказывал мне дед,
Как брали высоту,
А после боя в штаб
Матросова несут.
Рассказывал мне дед,
Как получил приказ
Идти сдаваться в плен,
Но дал в ответ отказ.
Рассказывал мне дед,
Про друга – Старика,
Как спас он деду жизнь
От труса-дурака.
Рассказывал мне дед,
Как танк его сгорел,
А он на десять метров
От взрыва отлетел.
Рассказывал мне дед,
На Шпрее мост держали,
В то время как с рейхстага
Фашистский флаг снимали.
Рассказывал мне дед,
Как к Эльбе подходили,
От русских немцы вплавь,
Но их союзники топили.
Рассказывал мне дед,
А я поведал всем,
Чтоб не забыли мы
О страшной той войне.
***
Я верю, что мой внук
Через десятки лет
Напишет на листке:
Рассказывал мне дед…
Про стихотворение «Рассказывал мне дед…» Это краткое изложение истории дедовой войны. Лыжный батальон с осени 1941 года, Волховский фронт, после прорыва блокады дошёл танкистом до Берлина. Где-то по дороге при наступлении видел горы трупов вокруг огневых точек немцев. Все обсуждали подвиг Александра Матросова. Много слышал о том, что это миф, но деду верю больше.
