Оказаться парализованным ниже пояса в 26 лет, будучи перспективным специалистом, молодым мужем и отцом, сильным от природы парнем и боксером с многолетним опытом (почти дошел до звания кандидата в мастера в этом виде спорта) — как он смог это преодолеть? Незадолго до травмы Владимир потерял маму, а спустя полгода после трагического случая от него ушла жена. Потери, предательства, серьезный физический изъян… Но Владимир не только не унывает, но даже полон решимости многого добиться и сохраняет изрядный оптимизм. Как ему это удается?
О своей борьбе — за жизнь, за возможность двигаться, за чемпионское звание, за счастье — Владимир Гайноченко рассказал корреспонденту «МК-Урал».
— Владимир, расскажи, как складывалась твоя спортивная карьера?
— На любительском уровне я увлекался настольным теннисом с детства — играл с ребятами после тренировок по боксу. В профессиональный спорт пришел в 2010 году, после того, как восстановился после травмы. Сначала играл, чтобы хотя бы была причина выйти из дома, чем-то заняться. Потом втянулся. Тогда же я познакомился с коркинцем Евгением Рязанцевым, чемпионом Европы по настольному теннису среди инвалидов в те годы, он-то и вдохновил меня на уход в профессиональную игру. В 2012 году я стал вторым на чемпионате России по настольному теннису среди лиц с ПОДА, а в командном зачете с Евгением Рязанцевым мы заняли первое место. Через год мы удержали первенство в командном зачете, а в личном зачете я стал чемпионом России. После этого я прошел аккредитацию и стал ездить на турниры международного уровня. Играл в Иордании, Италии, Словении, Венгрии. Из достижений — только третье место в Иордании. Так что дойти до Паралимпиады в Рио, которая пройдет в сентябре, мне не удалось.
— Как думаешь, что именно тебе помешало дойти до Паралимпиады? В одном интервью ты ссылался на психологический момент.
— Я очень эмоциональный человек. Проще сказать, психованный. Чуть что — сразу на взводе. Бывало, и ракетку в сердцах швырял после игры, когда проигрывал. Не могу по-другому: настольный теннис очень непредсказуем. Вот, например, в Чехии в прошлом году боролся за третье место с французским спортсменом. До этого я у него выигрывал в Словакии как нечего делать, а тут понимаю, что ничего сделать не могу, он меня просто порвал. Я с психу ракетку о бортик и погнул. Потом ходил к спортивному психологу, много читал специальной литературы на эту тему.
— Так что же — эмоции помешали?
— Эмоции — это сопутствующее. Но главное-то, конечно, умения, навыки. Мне не хватило опыта. В настольном теннисе не бывает, чтобы человек только пришел в игру и за два-три года стал чемпионом Европы. Первая ракетка мира немец Томас Шмитбергер играет уже 15 лет. Настольный теннис — это тот вид спорта, в котором нужно время, чтобы добиться результатов, большой опыт, тут одних физических данных и таланта недостаточно. Результата не будет, пока ты все приемы не отточишь, не поймешь психологию игрока: тут на каждого соперника нужно настраиваться отдельно, узнать стили его игры. Именно поэтому настольный теннис на колясках — возрастной вид спорта. Евгений Рязанцев стал чемпионом уже в пожилом возрасте. Чемпионке Европы среди женщин в этом году — 57 лет. Из молодежи до первенства доходят лишь те, кто с детства играет. Кстати, физические данные сейчас тоже стали очень много значить. Буквально пару лет назад такого не было. Поэтому я и по 40 минут на стадионе на коляске наматываю, и качаюсь в тренажерном зале дважды в неделю по полтора часа. Это помимо основных ежедневных тренировок по теннису минимум по два часа в день.
— В чем отличие между игрой в пинг-понг на коляске и без коляски?
— У колясочников игра идет быстрее, ведь мы играем со стола, а здоровые люди — со второй-третьей зоны. У нас более скоростная, более динамичная, более обманная игра. Так как мы ограничены в движении, то очень многое зависит от подачи. Большое значение имеет чувство мяча.
— Так ты передвигаешься во время игры или только рукой играешь?
— В теннисе на колясках существует пять классов: чем легче травма, тем выше класс. Например, игроки первого класса на коляске сами не ездят и ракетку в руке сами удержать не могут, поэтому им ракетку к руке привязывают. Второй класс уже сам ездит на коляске во время игры, но удерживать ракетку не может. Я отношусь к третьему классу, то есть могу и передвигаться во время игры, и ракетку держать. И в России третий класс считается самым сильным.
— Раньше, я читала, тебе приходилось ездить в Коркино, чтобы оттачивать мастерство игры на коляске, потому что в Челябинске не было подходящего тренера?
— Сейчас ездить не к кому: Рязанцев перешел в сборную Башкирии, ему там предложили хорошие условия. И я нашел подходящего тренера здесь, сейчас тренируюсь во Дворце спорта «Надежда» в спортшколе «Олимп» у тренера Виталия Поздина. Он не инвалид, но специфику игры на коляске быстро понял, мне нравится. Раньше я занимался в спортивной школе олимпийского резерва по настольному теннису «Юпитер», она самая крупная в Челябинске, но толкового тренера, я считаю, там не было. В «Олимпе» мне нравится больше: здесь все приспособлено под наши физические особенности, по нашей просьбе оборудован тренажерный зал, директор всегда идет нам навстречу.
— Как сборная Челябинской области выглядит на фоне других команд?
— Сейчас наша сборная переживает сильный спад. Пять лет, с 2009-го по 2013-й годы, мы удерживали первое место на чемпионате России. А потом вперед вырвалась Москва, Московская область, Башкирия. В этом году мы уже заняли только восьмое место. Хорошие игроки разбегаются, уходят.
— Но почему, с чем это связано?
— Прежде всего это связано с отношением правительства к нашему виду спорта. Когда мы показывали результат на сторонних турнирах, нам такие кубки давали, мы привозили их в наше министерство спорта, показывали, рассказывали о результатах. А в ответ получали: «А нам это зачем?» О финансировании просить всегда было бесполезно, на все просьбы ответ: «Денег нет». Единственное, что финансирует правительство в нашем виде спорта, — это чемпионат России. На все остальные турниры, поездки приходится выискивать средства самим. Нам помогает областное общество инвалидов, частные спонсоры. Хотя сейчас из-за кризиса у них тоже не очень с финансами. Поэтому игроки и уходят, Рязанцев ушел только из-за этого. В Башкирии за игры ему платят деньги, его везде возят, инвентарь покупают. А у нас что? Инвентарь купи сам, договорись сам, везде побегай сам, а мы вообще-то на колясках! Во всем мире задача игроков — тренироваться, а не решать организационные и финансовые вопросы. А у нас если ты хочешь чего-то добиться, то ты и тренироваться должен, и сам себе создавать все условия.
— Но все-таки губернатор подарил тебе современную коляску…
— Да, и я очень рад, коляска очень хорошая. Раньше я на одной и играл, и ездил. А эта более легкая, более маневренная, она уже сделана специально под меня, заказана в Германии. Но ведь это был не просто подарок. Я сам, что называется, напросился. Был в Москве на больших сборах, где познакомился с одним игроком из Московской области. Он рассказал, как попал на прием к кому-то из больших чиновников, попросил у него коляску, и ему купили! Я решил тоже попробовать. В минспорт-то я уже с этим обращался, там, как обычно, ответили, что нет у них такой статьи расходов. И вот я вернулся в Челябинск, нашел телефон приемной губернатора, позвонил и объяснил ситуацию. И через несколько дней мне перезвонили и пригласили на прием к Дубровскому. Я пришел, губернатор со мной пообщался, а потом я получил эту коляску на торжественном приеме, где отмечали и других спортсменов-инвалидов.
— Расскажи, как ты адаптировался под свое новое состояние, как привыкал с этим жить?
— Я сломал позвоночник в 2007 году. Было очень тяжело. Помню, как очнулся и не мог понять, что со мной, почему ног не чувствую. Кричал. Это очень тяжелое состояние. За полгода до этого у меня умерла мама, через полгода забрала детей и ушла жена, дети тогда были еще маленькие. Остались мы с отцом вдвоем, он один помогал мне, ухаживал. Я целыми днями лежал дома один, пока он был на работе, ведь я вначале даже сам на бок повернуться не мог. Потом начал потихоньку двигаться. Мне наняли инструктора ЛФК для занятий на дому, я научился сам потихоньку присаживаться. И вот спустя почти четыре года беспрерывной работы над собой по шесть-восемь часов в день я достиг более или менее нормального физического состояния, которое позволило мне начать заниматься спортом.
— А у тебя был шанс снова встать на ноги? Что говорили врачи?
— Сначала мне говорили, что все будет нормально, что я буду ходить, пусть с палочкой, но буду. На большее я даже не рассчитывал. Но увы… Сколько я ездил в Курган, в Новосибирск… В Челябинске сколько врачей перебрал! Московские медики мне сразу сказали, что не смогут помочь. В Новосибирске есть большой институт ортопедии, там я пробыл два месяца, меня готовили к сложной операции. А вечером накануне все отменили. Приехал какой-то доктор наук и наложил на операцию табу. Они просто побоялись, хотя я был готов жизнью рискнуть: у меня была цель, я хотел встать. Мне сказали, что шанс был мал, а риск, что я мог остаться полностью парализованным после операции, — слишком велик. Я постарался посмотреть на это с позиции, что все, что ни делается, все к лучшему, что так и должно быть. После этого я забил на все эти попытки лечения и никуда больше не ездил. Хотя меня звали на реабилитацию, но я уже не стал: ездить — время терять. Я дома сам тренируюсь, у меня для этого есть брусья. Прокалываю медикаменты, пью таблетки. И вот так в инвалидной коляске я нахожусь почти десять лет. Но я не унываю, жизнь не останавливается.
— Как случившееся с тобой повлияло на твой характер, отношение к жизни, людям? Сильно ли ты изменился?
— Когда был здоров, все было совсем по-другому. Вся жизнь была расписана на годы вперед. Перед тем, как я сломался, я должен был ехать на стажировку в Италию, уже начал документы готовить. И когда потом я лежал без движения, я часто думал об этом, мне было очень обидно. Я совсем по-другому стал смотреть на жизнь, по-другому стал относиться к людям. Лучше стал разбираться в людях, понял, кто такой друг, а кто нет. Жаль только, что характер мой особо не изменился: как был взрывной, так и остался.
— Ты обрел новую семью, расскажи об этом.
— Моя жена тоже в инвалидном кресле после автомобильной аварии. Мы познакомились в реабилитационном центре в Коркино. Сначала просто общались, потом стали встречаться и жить. В 2009 году поженились. Таких пар, как мы, в Челябинске довольно много. Жена спортом не занимается, в основном сидит дома. Хотя любит смотреть, как играют другие. И я общаюсь с детьми от первого брака: дочери скоро будет 14, сыну — 12 лет.
— Как ты проводишь свободное время?
— Да свободного времени нет: тренировки и семья. Хотел найти работу, но тогда тренировки придется забрасывать. Сейчас уровень настольного тенниса таков, что раз в два дня по паре часов тренировок — это несерьезно. Европейцы тренируются по четыре — шесть часов каждый день. Мы только сейчас стали входить в такой график.
— Какие у тебя теперь планы? В Рио ты не едешь, какой следующий этап?
— В ноябре будет Кубок России, готовлюсь туда. Сейчас у нас отдых на месяц, потому что тренироваться в непрерывном жестком режиме очень тяжело. Съездил с семьей на юг на 20 дней, теперь вот в области планирую отдохнуть с друзьями. Готовлюсь поступать в УралГУФК по направлению адаптивного спорта, потому что есть перспективы тренерской деятельности. Но я не спешу с этим: пока игра идет, буду играть, останавливаться не собираюсь.
