Борис Александрович Мизрахи мой давний знакомый, человек, известный не только в Челябинске. Планируя с ним встречу, не думал, что она состоится у него дома. Но как откажешься, если тебя приглашают в гости? Встречать друзей-товарищей он любит и прежде всего угощает приготовленным по собственному рецепту кофе. Как сказал бы Аркадий Райкин — вкус специфический. Выпив одну чашку, хочется повторения. За кофепитием разговор идет плавно и задушевно.
Фраза для Интернета и не только
— У меня были замечательные родители, — рассказывает о юных годах Борис Александрович. — К сожалению, они уже ушли из жизни. Отец — человек удивительной судьбы, некоторые эпизоды его жизни мне кажутся просто невероятными. Мама привила мне любовь к искусству. Уже лет в семь-восемь я мог отличить картины Левитана от полотен Куинджи. От нее мне передалась любовь к музыке, мое начальное музыкальное образование — ее заслуга.
Но потом я взбунтовался, сказал, что мне неинтересно играть классику, а вот рок-н-ролл — это здорово. Но позже понял: на самом деле музыка едина. Просто есть хорошая музыка и не очень.
Материнское воспитание много дало мне в жизни, потому я считаю: такие понятия, как нравственность и культура, — идентичны. Если человек культурен, то у него есть запас нравственности. Даже хорошо образованный человек может совершить подлый поступок, а по-настоящему культурный — никогда. Эту фразу я часто повторяю, и ее даже растиражировал Интернет.
Ощущение причастности к мировой культуре давало мне возможность разбираться во многих понятиях, казалось бы, с культурой не связанных. И когда в 1989 году начались первые признаки демократического обновления, я тут же оказался в этой среде.
— Ну вот, невольно отступаем от темы нашей беседы, — улыбается Борис. — Не хочу сегодня окунаться в политику. Возвращаясь к теме разговора, вспоминаю одну историю. Когда я был заместителем губернатора, к нам приехала американская делегация, в составе которой был госсекретарь США, двадцать сенаторов. И вот одна дама из госдепа меня спросила: «Как и кто сформировал ваши демократические взгляды?» Я ей ответил: «Битлз». Позитивное творчество знаменитой четверки помогло мне определиться в жизни.
Увлечение группой из Ливерпуля заставило Бориса серьезно заняться изучением английского. Параллельно возникла потребность овладения и другими европейскими языками. Он начал читать без перевода статьи из чешской «Мелодии», сербского «Звука», словацкого «Опуса», немецкой прессы, которые освещали вопросы культуры, печатали музыкальные обозрения.
— Ливерпульская четверка, рок-музыка, чтение периодики позволили мне расширить кругозор, — говорит Борис Александрович, подводя промежуточный итог нашего разговора.
Зигзаг судьбы или удачи?
Судя по сказанному, все в жизни Бориса Мизрахи указывало на то, что быть ему гуманитарием. И вдруг он поступает в ЧПИ, вуз престижный, инженерный. Что за зигзаг судьбы?
— О, это целая история, — отвечает Борис на мой вопрос. — В 1959 году в Москве прошла американская выставка…
— Это на которой Хрущева угощали кока-колой?
— И ею в том числе. Так вот. На ней были представлены «шевроле», «форды» и прочие достижения тамошнего автопрома. Мой дядя побывал на этой выставке и, приехав в Челябинск, подарил мне несколько проспектов. Я настолько влюбился в эту технику, что, став постарше, выписал себе журнал «Автомобильная промышленность», издававшийся в США. У нас его переводили, советские инженеры им пользовались. Еще учился в школе, но уже знал, что из себя представляет «седан», «кроссовер», «хэтчбек» — термины, известные тогда только специалистам.
Получив аттестат, выпускник успешно сдал экзамены и был зачислен на автотракторный факультет Челябинского политехнического. Успешно окончил его, овладел выбранной специальностью.
— Правда, не удалось заняться дизайном легковых и спортивных автомобилей, — в голосе Бориса проскальзывает нотка огорчения. — Конструировал ходовую часть БелАЗов, ракетовозов, аэродромных тягачей и иной крупногабаритной техники, что, впрочем, не помешало оставаться в культурной среде.
Девиз на всю жизнь
Его мать, рассказывал Борис, могла встать в два-три часа ночи, идти к магазину, занять очередь, чтобы подписаться на собрание сочинений. Домашняя библиотека родителей насчитывала тысячи три томов.
— Сознаюсь, — откровенен Борис Александрович, — я далеко не все из нее прочел. Такой автор, как Панферов, остался почти без моего внимания. Совершенно противоположное отношение было к Марку Твену, Джеку Лондону, О’Генри, Вальтеру Скотту. Еще в школе начал читать Шекспира. И нынче, в год 400-летия великого писателя, мы с супругой побывали в городе Верона, стояли под балконом Джульетты, куда приводят туристов, были на мосту, где произошла схватка Тибальда с Меркуцио и в других примечательных местах.
В школе же Борис оценил Тургенева, мастера описания людских характеров и природы, Гончарова, Чехова с его убеждением в том, что «в человеке все должно быть прекрасно». В этом почетном списке и Николай Васильевич Гоголь. Впрочем, если его продолжать, то в нем окажется превеликое количество имен мастеров художественного слова.
На особом месте в 60 — 70-е годы у него оказалась фантастика. Тогда произведениями Беляева, братьев Стругацких наше поколение зачитывалось.
— Надо сказать, — говорит Мизрахи, — что у меня настолько был объемный багаж прочитанного, что лет в 45 я начал искать какую-то отдушину, интересоваться иными жанрами. Перешел на исторические романы. До сих пор высматриваю в магазинах книги, связанные с Леонардо да Винчи. Перечитал все, что написано о тамплиерах. Италия эпохи Возрождения и Средневековья меня очаровала. Много читаю испанских авторов. Еще скажу, что с возрастом увлекся поэзией — Вознесенский, Евтушенко, Белла Ахмадуллина. Их творчество мне очень интересно.
— Свой характер я формировал, читая книги, — продолжает Борис Александрович. — С одной стороны, это были мужественные герои Джека Лондона, с другой — герои рыцарских романов Вальтера Скотта. Лет в тринадцать я нарисовал герб — щит, на котором девиз: «Честность, доброта, умение постоять за себя и свои убеждения». С этим девизом я и иду по жизни.
Но и современная литература не чужда большому читателю, у которого мы сегодня в гостях. Ему нравятся короткие миниатюры Акунина, интерес вызвали произведения Улицкой. «Может, вам покажется легковесным, — говорил Мизрахи,— но я увлечен фантастикой Лукьяненко. Читаю его «Дозоры», выделяю среди других авторов».
Он с таким удовольствием говорил об экранизации книги Василия Аксенова «Таинственная страсть», что я подумал: пора перейти к следующей части нашего повествования.
Рассказал «киношный» альбом
— Когда я работал в Законодательном собрании, — говорит Борис Александрович, — мы с заместителем главы города по социальным вопросам Татьяной Харисовой выступили с инициативой проведения в Челябинске кинофестиваля «Новое кино России». Никто в провинции инициатором такого мероприятия еще не был. Союз кинематографистов оказал поддержку, помог в организации.
Вспоминаются времена, когда все звезды были гостями столицы Южного Урала: приезжали на наш праздник кино и знаменитые режиссеры, и знаменитые актеры. Память об этом хранят снимки «киношного» альбома, которые рассматриваю вместе с Борисом Александровичем.
— Челябинский киносмотр подарил мне знакомство с замечательными людьми. Олег Янковский, с которым мы встречались не раз, не только талантливый актер, но и удивительный собеседник. Много говорили с ним о культуре, искусстве, их развитии, конечно, о кино. А вот на этом снимке,— смеется Мизрахи, — за галстук меня удерживает Зинаида Кириенко.
Вместе с Борисом Александровичем на фотографиях режиссер Сергей Соловьев, автор «Ассы», Олег Меньшиков — Костик из «Покровских ворот». Никита Михалков, с которым Мизрахи встречался не только в Челябинске, но и в Москве, куда мэтр отечественного кино пригласил моего собеседника на собственный юбилей.
— Вы пользовались успехом у женской части артистов отечественного кино, — говорю я, перелистывая страницы альбома.
— Да, — не отрицает очевидное Борис. — Они на меня хорошо реагировали.
А как мой визави относится к современному кинематографу?
— Некоторые фильмы мне нравятся, а некоторые оставляют тяжелое, даже тягостное впечатление. Имею в виду «Левиафан». Резюме картины: ничего хорошего не ждите, будет еще хуже. И нет смысла бороться за то, чтобы стало лучше. Мне это не близко. Я все-таки оптимист по натуре.
Комедии наши я не смотрю. Они настолько низкого уровня, что я поражаюсь, почему талантливые ребята такое снимают.
Разговор наш вернулся к высококачественному отечественному кино. Отметили единодушно фильм «Ворошиловский стрелок», фильм Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». «Я от него в восторге, — с восхищением говорил Борис Александрович. — Он настолько «вкусно» сделан! Какие там актерские работы! Каждая — шедевр». Тут же упомянули творчество Сокурова. Я дополнил список фильмами «Остров», «Край» и, естественно, не обошел стороной вопрос:
— Заканчивается Год кино, Борис Александрович. Как вы считаете, дал он что-то отечественному кинематографу?
— Когда 2016-й был объявлен Годом кино, я ожидал, что самому «важнейшему из искусств» государство уделит серьезное внимание. Не уделило. Также не сбылись ожидания интеллигенции в Год литературы и Год культуры… Серьезные начинания приобрели кампанейский характер. Получается, громогласно отзвонили — и с колокольни долой. Миниcтерство России не за культуру болеет, а за свое реноме. Так что с друзьями «держим оборону» на культурном фронте. А я продолжаю собирать библиотеку, пополнять фонотеку и делиться с друзьями своими открытиями…
Но погостили — пора и честь знать. Оставим иные темы для следующих дружеских бесед. А пока — до свидания!
