— Родители назвали вас Агриппиной. До какого возраста вы были Груней?
— До 45 лет, и это мне очень не нравилось. Я всегда чувствовала, что это не мое имя. Мне всегда нравилось имя Даша.
— Кто ваши родители?
— Мама окончила институт философии, литературы и искусства, была режиссером Москонцерта. Папа — писатель. Маме было 38 — 39 лет, а папе — 45, когда я родилась. Мама была у папы третьей женой. О папе ходила такая шутка: «У парторга Васильева родилась дочь». — «Надо же, как здорово! А его жена об этом знает?»
— Насколько я знаю, вы родились вне брака. Как мама решилась?
— Я думаю, что мама просто любила папу. Но он жил с нами, просто в силу разных причин не мог долго развестись со второй женой.
— А как у вас обстояло дело с влюбленностями?
— Были одноклассники, которые мне нравились. Но я им — нет. Я никогда не относилась к первым красавицам школы.
— Сейчас вы сильный, волевой человек. Так было всегда?
— Это воспитывается. На третьем курсе я осталась с младенцем в тотальном безденежье. Умер папа, и кончилось сразу все… Был такой момент: сижу дома в своей квартире, у меня 5-летний сын, я живу с подругой, нам нечего есть и не на что купить зимнее пальто мальчику. Я понимаю, что что-то надо делать. И тут прибегает подруга: «Грушка, у нас внизу стоматологическая поликлиника, там нужна уборщица. Это 120 рублей в месяц!» Я в ужасе: я буду мыть полы в поликлинике?! Но пошла. Переступила через себя — и все комплексы закончились.
— В Интернете варьируется количество мужей Дарьи Донцовой — от двух до шести.
— Однажды написали о двенадцати! На самом деле было три мужа. Но я считаю, что один, Александр Иванович (нынешний муж Донцовой — Александр Донцов, психолог, доктор наук, академик. — Прим. ред.). Первые два — это так… Нет, они были замечательные люди…
— Есть женщины, которые психологически не могут жить одни, без мужа…
— Нет, это не я. Я и не хотела ни с кем знакомиться. Двух браков мне вполне хватило понять, что зверь по имени Груня Васильева в неволе не живет. Но моя соседка и подруга Алена была уверена, что мне нужен муж. И она мне сказала, что есть вот такой Александр Иванович Донцов. Нам непременно надо встретиться, и поэтому она устраивает день рождения. Я немного опоздала, вошла к Алене, осмотрела стол… Александр Иванович рассказывал, что он тогда подумал: «Ну и фря!». И я посмотрела: пиджак, борода… Меня не замечает. И я гордо ушла в свою квартиру. Через три недели на пороге моей квартиры появилась Алена с сигаретами, сказала, что они с Александром Иванычем засиделись за работой, а так как курить у нее нельзя, то они пришли курить ко мне. И у нас завязался очень смешной разговор. Я ему говорю: «Прости, пожалуйста. Я замуж не хочу! Это Алена придумала!» Он говорит: «Боже мой, я только развелся, у меня в планах нет женитьбы никогда!» Мы так обрадовались и сели пить чай — где-то в полвторого ночи. И больше он не ушел. Так и живем 28 лет. И я понимаю, что это единственный человек, с которым я могу прожить жизнь. Он привез ко мне чемоданчик с вещами — все, включая квартиру, оставил жене. Еще через неделю прибежал его сын Дима — посмотреть, где папа теперь живет. И остался. Мы его зовем «группа миграции». Так я стала мамой двух мальчиков. Дима зовет меня мамой, и я считаю, что это самая большая награда. Невестка Рита тоже зовет меня мамой. А для их девочек я — бабушка.
— А объяснение в любви у вас с Александром Ивановичем было?
— Он, как многие российские мужчины, стесняется проявлять чувства словами. Он привезет мои любимые шоколадки, положит мне на тумбочку. Увидит, что я пришла усталая, — пойдет раскроет постель, и я туда плюхнусь. На слова «Я тебя люблю» его пробило, когда я попала в больницу… Но всегда было видно, что он меня любит. Мой муж сказал один раз гениальную фразу: ему несколько раз хотелось меня убить, но развестись — никогда.
— Общий ребенок — это было осознанное решение?
— Рождение дочки Маши — совершенно сознательное решение. Если у женщины за тридцать ребенок получается случайно — она идиотка.
— Вы счастливо жили, и тут пришла эта жуткая болезнь…
— Я возражаю против слова «жуткая». Это просто болезнь. Она лечится. У меня, конечно, был период страха и ужаса, но он быстро прошел. Больше был страх за семью: у меня же трое детей! Что с ними будет?
— Какая трансформация чувств произошла после вашей болезни? Все осталось по-прежнему?
— Александром Иванычем была сказана одна фраза, которая лишила меня всех моих комплексов. В палате шесть женщин, пять из которых убиваются по поводу того, что они теперь не женщины. Я смотрю на них с глубоким изумлением и говорю: «Девочки, если от вас отрезали гнилые части, вы что, стали хуже?» Но они рыдали, боялись, что их мужья бросят. И я как-то спросила мужа: может, они правы, а это я какая-то неправильная? И он ответил: «Одно отрезали, другое отрезали, третье отрезали… И осталось одно ухо от Грушки. Буду жить с этим ухом!»
— В больнице началось и ваше писательство…
— Муж мне сказал: «Ты все время ныла, что никак не можешь начать писать. У тебя в больнице куча времени — пиши!» Я взяла бумагу, положила на книжку. Лежу вся в трубках и думаю: а как люди пишут? Написала первую фразу: «Я много раз выходила замуж». Вот с тех пор остановиться не могу. Это как алкоголизм.
— Когда кто-то из супругов вырывается вперед — финансово, творчески и т.д., — в отношениях может что-то нарушиться. В вашей паре, мне кажется, вырвались вы…
— То, что кажется, — это мишура на елке. Александр Иваныч добрался до таких высот научных, ему дальше некуда идти: он собрал все научные генеральские погоны. А моя нынешняя известность его никогда не уязвляла. Он гордится мной.
