Как бы то ни было, разговор получился острым, живым и даже философским. Борис Дубровский рассказал, зачем области нужен ШОС, почему Челябинск — не Екатеринбург, кто виноват в проблемах областного центра, пообещал накормить южноуральцев рыбой, а также поведал, что «внутри каждого из нас живет Дед Мороз». Предлагаем вашему вниманию самые интересные фрагменты встречи.
ШОС как средство
— Да, у нас нет пока места, где мы могли бы принять такого уровня мероприятие. Каждый раз, когда мы проводим крупные форумы, мы как-то приспосабливаемся: то лед растопим, то в какой-нибудь цех зайдем. У нас нет ни одного серьезного выставочного и концертного зала. Но мы продолжаем бороться за право принимать саммиты ШОС и БРИКС. Нам нужен конгресс-холл, и, по моему мнению, он должен находиться в самом центре Челябинска, на набережной реки Миасс. При этом важно реализовать такую бизнес-модель, чтобы потом он не просил деньги у государства. Мы готовы подвести транспортную развязку, сети в рамках государственно-частного партнерства. Я рассматриваю ШОС не как цель, а как средство. Проведение саммита поможет нам улучшить выставочную, дорожную инфраструктуру, создать современный международный аэропорт. Не исключено, что в России вообще не будут проводить ШОС в 2020 году. Но это не повод для нас ничего не делать.
«Готовьте сковородки!»
— Нас по-прежнему воспринимают как исключительно индустриальный регион, а между тем у нас рост в АПК больше, чем в промышленности. Когда я гордо стою у стенда Челябинской области на всероссийской сельскохозяйственной выставке «Золотая осень», все стараются пробежать, считая, что мы тут чужие. А когда руководителям презентую наши достижения, все удивляются результатам. В этот раз премьер-министр России Дмитрий Анатольевич Медведев остановился, посмотрел и увлекся проектом, который делают в челябинском агрокомплексе «Чурилово», — биозащита растений. Действительно, это то, чего нет в России, все везут из-за границы.
Мы сильны в высоких технологиях. Я поначалу тоже считал, что в Челябинской области сельское хозяйство никакой перспективы не имеет, думал, что это такой «колхоз 100 лет без урожая». Но когда я в это погрузился, когда увидел экономику этих хозяйств, технологии, я понял, что это отрасль, которая имеет светлые перспективы. Так, к примеру, сегодня мы вторые в России по производству всех видов мяса. В будущем году мы сосредоточимся на разведении рыбы. У нас есть такая ниша, куда можно точно «нырнуть», ведь у нас на Южном Урале более 3000 озер. В общем, будем кормить южноуральцев рыбой, готовьте сковородки!
«Стыдно, что Челябинск — не Екатеринбург»
— Проблемы с благоустройством Челябинска есть. Они всем известны. Но кредит доверия к главе города Евгению Тефтелеву у меня не исчерпан. Как только это случится, он сразу же перестанет работать на этой должности.
Раньше я не связывал свою жизнь с Челябинском. А мне президент сказал: «Иди и работай». Теперь я ответственно связываю свою жизнь с Челябинском. И он не стал хуже после тех, чьи фамилии я не хочу сейчас называть. Где хоть один выставочный центр? А сколько земли отдано под торговые центры? Кто их строит? А «Гринфлайт» чей?
Давайте будем понимать те проблемы, с которыми столкнулись Тефтелев и вся моя команда. Мне стыдно, что я не успеваю за три года сделать из Челябинска Екатеринбург или Москву. Но мне не стыдно за то, что весь тот период, когда я жил в Магнитогорске, компания, которая там работала, сейчас лучшая компания по металлургии. В России точно. Она кормит всю область. 20 — 25% налоговых поступлений — это наш труд, мой труд. Магнитогорск в совсем другом состоянии, потому что там всегда был хозяин. Челябинск всегда расценивался как место, где можно заработать. Ничего в этом плохого нет. Я за бизнес, только не за счет людей и не за счет того, что ты залезаешь в будущее. А в будущее залезали! Не надо забывать о той «кредиторке», которую я получил, когда принял дела. Это трехлетний дорожный бюджет Челябинска, который мы сейчас оплачиваем. Но, несмотря на все проблемы, я все хочу сделать хорошо. Я не могу работать на тройку. И Тефтелеву не позволю.
«Я не стал злее, но…»
— Не согласен с тем, что в этом году я стал злее. Наоборот — спокойнее и терпимее. Хотя, наверное, и более откровенным на публике. Если вы считаете, что я стал злее, вы не видели меня, когда я работал на комбинате (ММК. — Прим. авт). Однажды к нам приезжали коллеги, а уезжали с такой шуткой: вы, говорят, знаете, что война закончилась? Вам как, позвонили в 1941 году, сказали, что война началась, но не сказали, что она кончилась? Это режим работы с особой ответственностью, спросом друг с друга. А бизнес — это война. Я занимаюсь тем же самым, но на другом уровне. И мне досталось время, когда экономика пошла вниз. Стоит задача удержать все социальные достижения и не упустить возможность развития, сделать заделы, которые позволят нам оттолкнуться от дна. А мне кажется, мы это дно почувствовали. И сейчас надо напряженно работать. И те, кто не готов трудиться в таком режиме, мне в команде не нужны! Как правило, люди меня слышат, но до некоторых надо докричаться…
О Новом годе и Деде Морозе внутри нас
— Новый год буду встречать просто, рядом с елочкой. Поцелуемся с супругой, скажем: слава богу, что год прошел. В этом году, слава богу, никого не потеряли. Не всегда так бывает. Новый год, елка, мандарины, шампанское — хорошее, импортное. Думаю, что заработал…
Мы живем с Дедом Морозом внутри себя. И он спрашивает: ты хороший мальчик был или нет? Надеюсь, что в 2016 году я был хорошим мальчиком.
