О целях, возможностях и границах, которых не существует, рассказывает Федор Меркульев в интервью корреспонденту «МК-Урал».
— Федор, тебе 24 и у тебя весьма необычно складывается жизнь. Давай начнем с краткого экскурса в твою биографию: чем ты занимался до произошедшей с тобой трагедии, что изменилось после?
— Был ничем не примечательной личностью. Отучился 9 классов, потом окончил Челябинский железнодорожный техникум, устроился на железную дорогу. Отработал там 1 год и 2 месяца, а потом 14 ноября 2013 года произошла эта ситуация. Кто-то называет это трагедией, кто-то — несчастным случаем, я всегда говорю, что это просто ситуация. Дежурный открыл сигнал и пустил вагоны в то время, когда мы работали на путях. Команду при этом не дал, нас не уведомил. Напарник крикнул, что катятся вагоны, успел отскочить, а я даже повернуться не успел. Меня протащило метров 15, а потом колесо накатилось на ногу и вырвало ее в суставе. Так моя жизнь кардинально изменилась, изменился я сам.
— А что именно изменилось? Вот ты сейчас кажешься очень оптимистичным, веселым человеком, напористым. Ты таким стал после «ситуации» или был всегда?
— Раньше я был стесняшкой. Познакомиться с девушкой, допустим, для меня было страшно. Сейчас они сами со мной знакомятся, я вообще не прикладываю к этому никаких усилий. Но веселым я был всегда. Любил новые знакомства, общение. После ампутации оптимизма только прибавилось. И раньше все было таким, как архив сжатый WinRAR, а сейчас он распакованный. То есть раньше было все по минимуму, а сейчас все по максимуму. Будто какие-то блоки присутствовали в моей голове, а после ампутации я их смог постепенно снять. Допустим, было у меня какое-то желание, и был страх его осуществить. А теперь я просто иду — и делаю. Вот сейчас собираюсь прыгнуть с парашютом, договорился наконец. Всегда хотел, но боялся. И вот сейчас прыгну. У меня сейчас такой принцип жизни: попробовать тебе никто не запрещает. Ты просто пробуешь, не получилось — значит, не получилось.
— Еще ты стал заниматься спортом и довольно успешно.
— Я увлекся легкой атлетикой: бег, метание копья, толкание ядра. Еще скалолазание, конькобежный спорт. Но основное увлечение — это прыжки в высоту, они мне более интересны технически. Сейчас готовлюсь к чемпионату России по легкой атлетике среди лиц с поражениями опорно-двигательного аппарата, он пройдет в Чебоксарах с 27 июня по 3 июля.
— Какие тут у тебя уже результаты, какие цели ставишь?
— Без протеза я взял бронзу: прыгнул
1 метр 40 см — это первый взрослый разряд. Сейчас пробую на протезе, вот сегодня на тренировке прыгнул 1 метр 37 см, но на протезе и сложнее: нужно еще дополнительные 3200 г перекинуть через планку. Техника меняется кардинально, пока просто привыкаю. Готовлюсь к летней Паралимпиаде-2020 в Японии — до этого времени мне нужно поднять планку минимум на 40 см и прыгнуть
1 метр 80-85 см. На ближайших соревнованиях тоже буду прыгать с протезом, если будет с кем состязаться, потому что вообще в этом виде спорта мало участников среди ампутантов выше колена, а с карбоновыми протезами — так вообще единицы. И это говорящий факт: например, я знаю, что в последнее время в России было выдано 30 протезов для занятий спортом. А приезжаешь на чемпионат — и где они все? Только я с таким протезом да еще одна девушка. Остальные, видимо, их просто не используют. Получили, может, потренировались немного да забросили. А протезы дорогостоящие. Я не могу этого утверждать, но если выдано 30 штук, а всего два спортсмена приезжают каждый год, то какой вывод можно сделать? Что 28 спортсменов ничем не занимаются.
— А я думала, такие протезы очень сложно получить, то есть это не та вещь, которую, получив, можно вот так вот, как ты говоришь, забросить.
— С любой травмой можно получить протез и обычный, и дорогостоящий, и спортивный, и какой-то специальный для роликов, для коньков. Получить бесплатно от государства: либо через Министерство социальных отношений, либо через Фонд обязательного медицинского страхования. Но все будет зависеть от самого человека, его настойчивости. Это самое главное. Я каждый день звонил в ФСС с вопросом «Как моя нога?», приходил лично, меня там уже все по имени знают. Потому что если я хочу получить что-то — я получу. Обычный протез вообще получить просто, особенно первичный. Спортивный — сложнее. А теперь, если сумма протеза больше полумиллиона, то для его получения стало нужно обоснование. Это значит, что кандидат должен приносить пользу обществу, например, должен быть медийной персоной либо спортсменом, моделью, фотографом. Его должны знать, он должен как-то прославлять свой регион, город. Вариантов довольно много, как это сделать. Другое дело, что не все ж такие, как я, многие, наоборот, не хотят светиться.
— Выходит, что если инвалид не публичная фигура, социальной значимости не имеет, в профессиональном спорте себя не видит, а просто хочет жить полноценной жизнью, кататься, например, по выходным на роликах с детьми, то ему такого, как у тебя, протеза не видать?
— Просто для жизни, не для занятий спортом обычного протеза достаточно, а его не сложно получить. Да и спортом можно заниматься без карбонового протеза. Вот прыжки в высоту, например, вообще без протеза можно, пожалуйста, приходи да прыгай. Или, допустим, езда на велосипеде: тут тоже обычно протез на соревнованиях не используют. Просто прямо к велосипеду прикручивается гильза, человек помещает туда культю и крутит педали одной ногой. Вариантов много. А мои протезы, кстати, дешевле полумиллиона были: спортивный — 425 тысяч, а основной — 325. Хотя… я их получал в 2014 году, с тех пор доллар подорожал, так что, полагаю, сейчас их цена в районе 600 — 700 тысяч.
— А ты никогда не прячешь протез. Основной у тебя даже украшен каким-то изображением, что оно значит?
— Это косметическая накладка, я сделал на ней аэрографию, так что теперь ее можно считать накладкой дизайнерской. Изображена Валгалла — в скандинавских мифах это место, куда после смерти попадают воины, отличившиеся в бою. Я планирую сделать еще 10 — 12 дизайнов и наладить выпуск таких накладок. 11 августа я еду спикером в Москву на научную конференцию по протезированию, буду рассказывать о реабилитации, о спорте. В рамках конференции пройдет показ мод среди людей с ампутацией. И вот я пройдусь на дорожке в этом протезе. Надеюсь, это кого-то заинтересует. Но я понимаю, что не все такие, как я. Это я люблю эпатировать публику, люблю внимание, мне нравится, когда на меня смотрят. Большинство же ампутантов стараются максимально скрыть протезы: делают косметику из поролона, закрывают штанами.
— Ты упомянул конференцию. Расскажи, что нового в протезировании?
— Я даже скоро смогу показать: одна из последних разработок вот-вот будет у меня — в начале июля ко мне из Москвы прилетит специалист немецкой протезной фирмы «Отто Бок». У меня ведь вышел срок первого, основного протеза. Я написал обоснование, сделал заказ, несколько месяцев собирал необходимые документы, справки. Пришлось попотеть, ведь протез стоит 100 тысяч долларов, то есть по нынешнему курсу это 6 миллионов рублей.
— У тебя будет протез за 6 млн рублей?
— Ну да (смеется)! Последняя немецкая разработка.
— И чем он так хорош?
— Да всем, я его тестировал в сентябре. Это основной протез, не для занятий спортом. Он все может. Он влагостойкий, в нем два мини-компьютера, 42 датчика, и главное для меня — датчик положения в пространстве. Он понимает, когда ты идешь по наклонной, позволяет спускаться, как обычный человек. Если с прежним протезом я мог спускаться и подниматься только приставным шагом, то теперь, если протез закрыть штанами, со стороны никто и не поймет, что я не обычный двуногий. Но я, конечно, за штанами его прятать не буду. Мне, по сути, такой нафаршированный и не был нужен, но раз дают — надо брать. В принципе, такие протезы получают паралимпийцы-медалисты, сам удивляюсь, как мне удалось его пробить.
— Но у тебя ведь тоже есть спортивные награды.
— Да у меня ничего нет практически, я бронзомен (смеется): у меня на чемпионате РФ одни бронзы. Я понимаю, что мне везет. У кого-то рук-ног нет, кто-то вообще парализован, кому-то приходится на дешевых протезах ходить. И я уже не раз слышал в свой адрес слова, что ты, дескать, зажравшийся, тянешь бабки из государства, получаешь дорогие протезы вместо того чтобы пойти работать. По их логике я должен был вернуться к той жизни, которой я раньше жил, которой большинство живет, а я вот посмел воспользоваться шансом. Я думаю, это их просто зависть теребит. Да, у меня нет необходимости работать, мне одному хватает моей пенсии. Зато у меня достаточно времени, чтобы много тренироваться и заниматься другими интересующими меня проектами.
— Какими конкретно?
— Буду продвигать дизайнерские накладки на протезы. Еще одно мое последнее увлечение — участие в фотосъемках в качестве модели. Более глобальная цель — открыть конькобежную школу для инвалидов. Я в этом направлении потихонечку двигаюсь, но путь этот будет долгий, потому что в конечном итоге все упирается в деньги. Уже есть люди, которые заинтересованы и хотят попробовать. Есть тренер, готовый заниматься со мной. Буду тренироваться сам и параллельно вести процесс создания федерации параконькобежного спорта. Но там много тонкостей, все-таки это новый вид спорта для России, для мира. Это очень сложно, но этой идеи я не брошу.
— А ты вообще чувствуешь себя человеком с ограниченными возможностями? Свою физическую уязвимость и, может, душевную из-за этого внешнего изъяна?
— Нет, не чувствую. Калич — человек закаленный. Я сейчас смотрю на других людей, вижу, как многие из них просто плывут по течению. И я так жил раньше, а сейчас я живу на полную ногу и уверенно двигаюсь к своей цели.
