- На воскресном концерте был такой драматичный момент, когда у вашей электрогитары звук пропал. Внештатная ситуация или так было задумано?
- Люди сначала подумали, что что-то случилось. Но когда я продолжил, думаю, что большинство поняли, что это было сделано специально. Я убежден, что в музыке нужна драматургия. Кстати, челябинские музыканты тоже не были предупреждены и в первые секунды пребывали в недоумении так же, как и зрители.
- А бывали ли у вас действительно внештатные ситуации?
- Постоянно. Вот, например, три месяца назад. Эмоциональный накал на концерте был так силен, что у меня порвались сразу шесть струн. К следующей песне я фактически остался без гитары. Взял небольшую паузу. В общем, бывает иногда. Но если ты не теряешь в такие моменты контакт с аудиторией, это не страшно.
- Ваши родители не были музыкантами?
- Нет, я первый. Были художники – столетие назад. А сейчас только я в семье играю музыку. Мои родители и не мечтали, что я стану музыкантом.
- А кем они вас видели?
- Инженером, наверное (смеется – О.Г.).
- Вы приняли решение стать музыкантом после того, как увидели документальный фильм с Эриком Клэптоном. Что вас там так потрясло?
- Да ничего особенного. Эрик там сидел вразвалочку на диване и наигрывал блюз, вот так (показывает – О.Г) . На самом деле это был фильм не о Клэптоне, а о музыке двадцатого столетия, с 1930-х по 1970-е.
- То есть вы начали изучать гитару с песен Клэптона.
- Да, мне подсказали, что песни Клэптон играл в группе «Cream», я нашел их записи. Обнаружил, что в их репертуаре масса песен, написанных черными парнями из Чикаго в 50-х и из Луизианы в 30-х. Стал отматывать нить истории музыки назад, познакомился с блюзовой традицией. Понял, что ее корни не в громкой электрогитаре, а в акустике.
- Каждый мальчишка может научиться играть блюз или это сложно?
- Технически не сложно. Вот пентатоника (показывает – О.Г.), на ней базируются все песни. Три базовых аккорда. Но блюз надо чувствовать. Он, конечно пришел из Луизианы, а я из Германии, но тем не менее… Эта музыка в моей крови, мне удалось поймать ее настроение. То есть сыграть-то может каждый, а вот почувствовать – только блюзмен или блюзвумен.
- Как вы учились играть?
- По пластинкам, «снимал» какой-нибудь пассаж, и повторял его раз за разом. В 1970-х во-первых, не было никаких самоучителей по блюзу, а во-вторых, не было людей, которые могли бы этому научить. Первые уроки гитары я взял уже в 23, я пять лет до этого зарабатывал на жизнь музыкой. Сейчас, конечно, я умею читать ноты.
- С гитарой понятно, а кто учил вас вокалу? Вообще это, наверное, непросто – виртуозно играть и петь одновременно.
- Вокальных уроков я никогда не брал. Вышел на авансцену в 35. До этого думал: никогда я не смогу запеть. А послушал Боба Дилана и решил: если он смог, то почему бы мне не попробовать?
- В 1988 году вы начали изучать гитару в Нидерландском университете искусств. Почему именно Голландия?
- Там большая традиция обучения джазу, более давняя, чем в Германии. Вообще в Кельне, например, был только один университет, где учили джазу, и они выпускали одного гитариста в год. А в Нидерландах джазу учили порядка 20-ти университетов, поэтому немало немцев поступило именно туда.
- Голландскому журналу «BluesMagazine» вы рассказали консерваторию через два года, из-за того, что там учили джазовой гитаре, а вам хотелось блюзовую. А в чем разница?
- Джаз это не совсем мое. Я, конечно, и его могу играть, но это другая энергетика. В блюзе мне гораздо комфортнее. Я довольно быстро заскучал, изучая один только джаз. Мой учитель мне как-то сказал: «Эрик Клэптон – вообще не гитарист, это социокультурный феномен. Ты бы лучше послушал Джима Холла».
Я вообще не хочу себя какими-то рамками ограничивать. А в этом университете я чувствовал себя, как в тюрьме. Не мог играть того, что мне хочется. А я хотел играть то, что играл Эрик Клэптон. Такая музыка – блюз, рок-н-ролл, соул, фанк – давала мне энергию, и я чувствовал силу в ней. Университет мне все меньше нравился, я все больше хотел из него сбежать.
Тут есть еще один немаловажный момент. Я никогда в своей жизни не мыслил себя только гитаристом. Я хотел быть артистом в широком смысле этого слова. Для меня гитара – один из многочисленных инструментов общения со зрителем. А есть еще вокал, актерское мастерство, стихи. Через все это я рассказываю свою историю, выражаю свой характер, свое отношение к жизни. То есть я себя видел не как инструменталиста, а как певца и композитора, автора песен.
Мне нравятся старые добрые блюзмены из 60-х. Но музыка не стоит на месте. Не стоит их копировать. Я не играю блюз так, как его играли в 50-х, потому что это не моя жизнь, не моя история. Музыка сильно продвинулась, и мои песни – они испытали на себе влияние современной музыки.
- Вы свою первую песню помните?
- Это было смешно. Я первую песню написал до того, как взял гитару в руки. Учитель в школе сказал, что нужна песня для выступления. Папа изображал ударника. Я одним пальцем на органе сыграл мелодию. А потом через шесть месяцев пригласил несколько друзей, стал играть на гитаре, и так родилась вторая песня.
- Вы выпустили этот альбом через 25 лет творческой деятельности. Почему так долго копился музыкальный материал?
- Я и раньше записывал песни, но они выходили не под моим именем. А первый альбом под брендом Тимо Гросс вышел в 2005 году. И с тех пор я уже записывал как свой бренд, по альбому в год.
- А вы всегда в качестве и певца, и гитариста выступали, или на первых порах довольствовались вторым планом?
- Только с 2005-го начал сольно выступать. А до этого играл в разных проектах для звезд поп-музыки - «Smokie», «Kelly Family». Играл для многих ТВ-шоу, за все брался.
- Но «Smokie» – это же совсем другой стиль. Как вы умудрились чувствовать себя там комфортно?
- В любом стиле есть хорошая и плохая музыка. Я как уже сказал, джаз не очень люблю. Но вот слушал вчера ваш джазовый биг-бенд в филармонии, и был в восторге. Они играли музыку от всего сердца, это было фантастически. Я многими стилями интересуюсь, постоянно электронную музыку слушаю. А мой кумир вообще Принц, потому что он во всех видах музыки чувствует себя органично.
- И как начиналась ваша сольная карьера, кто вас продюсировал?
- Я был сам себе продюсером. В 1990-х, выступая сессионным гитаристом в командах, я уже знал все об устройстве сцены. Я всегда интересовался процессом записи и звукорежиссурой. У меня был продюсер в Дюссельдорфе, который был моим наставником. Я внимательно наблюдал, что он делал. Однажды он мне сказал: «Тимо, из тебя вышел бы неплохой продюсер». Я понял, что могу проюсировать сам себя. А в 2011 году стал продюсировать других артистов.
- Вы написали огромное количество песен. Как происходит процесс сочинения?
- Я уже так натренирован в написании песен, что могу начать с припева, иногда мне приходит в голову только ритм. Раньше, чтобы поймать вдохновение, я выходил во двор своего дома – там растут чудесные виноградники, за ними лес. Я гулял по нему, возвращался домой с уже написанной песней. Держал ее в голове, иногда напевал на телефон. Некоторые песни я записывал еще до того, как они были готовы. Я начинал играть, аранжировал. Аранжировка и процесс написания перемешивались. Сейчас могу сказать, что сочиняю песни всеми возможными путями.
