Первым на осквернение раки верхотурского праведника отважился красный комиссар Сабуров. Человек он был неробкого десятка, закаленный в боях Гражданской войны, циничный и злой, про таких обычно говорят: “шкура у него, подишь ты, продубленная”.
Однажды утром на монастырский двор прискакали на боевых конях несколько вооруженных товарищей — Сабуров с единомышленниками. Было это либо в конце 1919-го, либо в начале 1920 года. Спрыгнув в слякоть, комиссар отпнул в сторону подвернувшуюся тут собачонку, оправил на боку кобуру с наганом и решительно двинул к Крестовоздвиженскому. Следом за ним поспешили единомышленники.
Вошли не крестясь. Священники и прихожане, молившиеся в тот момент в храме, робко расступились перед ними. А чего там? Отговорить красноармейцев от задуманного не удастся, а силой их не удержать. Видимо, действительно, святой угодник оказался неугодным новой власти. Большевики опасались его славы, считали его “конкурентом” для своей идеологии. А значит, надо было развеять “поповский опиум” о чудотворности мощей. И тут все элементарно просто — нужно вскрыть серебряную раку, извлечь из нее мощи праведника и публично продемонстрировать всему люду, что святыня — не более чем мертвые кости.
Сабуров со товарищи вскрыли раку, увидели в ней гроб, но дальше этого внешнего осмотра тогда дело не пошло. Красноармейцы развернулись и были таковы. Все вздохнули с облегчением, а пару дней спустя прямо на городской площади в разгар дня комиссар упал с лошади и сломал ключицу. “Это кара Божия”, — говорили люди.
После этого происшествия Сабуров совершенно переменился. Он попросил прощения у настоятеля монастыря, плакал и прикладывался к святым мощам. Но вскоре начальство в Верхотурье поменялось, и святой Симеон вновь попал в опалу.
Народ безмолвствовал, но плакал
В сентябре 1920-го для вскрытия раки была созвана специальная комиссия, в которую вошли председатель Екатеринбургской ЧК Тунгусков, председатель Верхотурского уездного исполкома Ларичев, доктор Петров и другие.
Вскрытие назначили на час дня 25 сентября, сразу после окончания литургии. Тогда в Крестовоздвиженском и вокруг него собралось 16 тысяч человек. Храм был переполнен. Люди заняли всю соборную площадь.
Монахи и священники во главе с архимандритом Ксенофонтом, настоятелем монастыря, нарочно затянули богослужение. После литургии отслужили молебен, потом — акафист. Уже было два, три часа дня… Власти потребовали завершить богослужение и начать вскрытие, на что последовал отрицательный ответ. Тогда вооруженные красноармейцы начали выталкивать людей из храма. Затем вынесли раку на паперть, установили на столе.
Архимандрит снял с раки столетний покров (его купили в 1828 году за 800 рублей, пожертвованных прихожанами), но дальше отказался вести вскрытие.
Тунгусков подошел к гробу, опустил в него руку, вынул голову праведника Симеона и высоко поднял ее. Вздох пронесся по толпе.
Мощи вынимали частями и раскладывали на столе. Лебяжий пух, который в раку положили еще в 1704-м, облепил кости. Толпа безмолвствовала, то тут, то там прорывались всхлипы. Люди тайком выхватывали отдельные перышки и прятали их в кулаках.
Неожиданно монастырский архидиакон Вениамин закричал во весь голос: “А мы верили и будем верить угоднику Божьему”. Священнику закрутили руки, вывели его из храма. Ларичев, председатель Верхотурского исполкома, посмотрев на толпу молча плачущих монахов в черных одеждах, грозно произнес: “Вот эта черная стая ворон триста лет обманывала народ”.
Люди плакали, плакали горько, не скрывали слез. Некоторые, крестясь, успевали тайком взять со стола лебяжьи пушинки. Опасаясь возмущений со стороны народа, власти разрешили вернуть святые мощи в собор. Также в Крестовоздвиженском было позволено в дальнейшем вести богослужения.
На другой день архимандрит Ксенофонт, который и ранее отличался антибольшевистским настроем, прочитал проповедь, обличающую власть имущих, был арестован и расстрелян. Многие верхотурские монахи и священники в последние годы были сосланы в лагеря.
В музей потянулись паломники
Когда не удалось публично опорочить святого Симеона, большевики решились пойти на крайне радикальные меры — физическое устранение. То обстоятельство, что праведник и так уже умер 300 лет назад и борьба ведется с человеческими останками, в чудодейственную силу и бессмертие которых новые власти как бы не верили, нисколько их не смущало. Слава о верхотурском праведнике неслась по всей Руси. Паломники продолжали ехать и ехать к его мощам за помощью со всех концов страны.
Большевики приняли решение изъять и сжечь мощи праведного Симеона.
Святыню действительно изъяли, и только чудо спасло ее от огня. Точнее, мужество директора Нижнетагильского краеведческого музея Александра Николаевича Словцова, который убедил власти не уничтожать останки Симеона, а отправить их в его музей с целью “антирелигиозного просвещения трудящихся”.
Так появился музейный экспонат № 12125. Однако люди шли в музей совсем не для “просвещения”, а для того, чтобы поклониться праведному Симеону, и богомольцы готовы были платить любые деньги за билеты. Когда началось откровенное паломничество, мощи были изъяты из экспозиции, а журнал “Советское краеведение” опубликовал разгромную статью, в которой “обличил” директора музея в религиозной пропаганде. В октябре 1934 года Александр Николаевич был арестован. Он скончался через десять лет в Хабаровском исправительно-трудовом лагере.
Загробная жизнь Симеона Верхотурского
1692 год. Село Меркушино Верхотурского уезда. Гроб праведника с нетленными останками, видимыми в щели деревянной крышки, к изумлению сельчан, начал подниматься из земли и появился поверх могилы. Начались чудесные исцеления на могиле праведника. Люди натирали землей с могилы парализованные ноги и загнившие глаза и избавлялись от болезней.
1693 год. Клирик, посланный митрополитом Тобольским для обозрения епархии, обозрел чудесный гроб с мощами и распорядился поставить над ним срубец или надгробницу. Что и было исполнено.
1695 год. В Меркушино заехал по дороге в Верхотурье Тобольский митрополит Игнатий. Он и священники из сопровождения вскрыли гроб, и почувствовали благоухание, и увидели тело покойного в целости и сохранности, кожа прильнула к костям.
Стали выспрашивать у народа, кто этот праведник. Никто не знал. И тогда из толпы вышел 70-летний старец Афанасий. Он и рассказал: “Житие его было доброе, и муж добродетельный, из российских городов отечество его, и дворянской породы, и пришельцем странствовал в Верхотурском уезде; ремесло же его было — шить портное и шубы с нашивками хамьяными, или ихрами; притом послушлив и услужлив, и к Богу прилежен, и в церковь на молитву и службу Божию в обыкновенное время ходил; болен же был чревом, а имени его сказать не упомню…”
Отъехав от Меркушино, в дороге владыка заснул и услышал во сне: “Симеоном зовут его! Симеоном зови его!” Так и стали величать праведника.
1704 год. 12 сентября. Перенесение мощей из Меркушино в Верхотурье. Руководил этим действом архимандрит Израиль. Мощи были переложены в новый кедровый гроб с выдвижной крышкой. Прежний гроб оставили в Меркушино, а там над могилой срубили деревянную церковь. Позднее она сгорела, а на том же месте построили каменную часовню.
1808 год. На пожертвования прихожан изготовили медную раку. В нее и поместили кедровый гроб с мощами праведника.
1846 год. Раку поменяли на другую — серебряную с позолотой, изготовленную в Санкт-Петербурге. Серебра на нее пошло 10 пудов 8 фунтов.
1919 год. Победоносные части РККА заняли монастырь. По распоряжению нового правительства были закрыты все храмы обители, кроме Крестовоздвиженского собора, в котором и располагалась рака с нетленными мощами. Вместо крестов на куполах храмов были выставлены красные флаги.
1926 год. Закрыт Крестовоздвиженский собор. Мощи Симеона Верхотурского сначала были отправлены в Нижнетагильский, а затем — в Свердловский краеведческий музей, располагавшийся тогда в печально известном Ипатьевском доме. Позднее нетленные останки праведника, этот экспонат № 12125, отправили в запасники музея, и с тех пор они считались безвозвратно потерянными.
1988 год. В канун празднования 1000-летия Крещения Руси мощи были переданы Свердловской епархии и возвращены в Николаевский монастырь Верхотурья.