Историки находят и еще будут находить новые объяснения событий 1941–1945 годов. Но мы, потомки наших героев-прадедов, сегодня понимаем, что в середине ХХ века решалась судьба нашей Родины и судьба еще не рожденных детей, внуков и правнуков. Тогда решался вопрос о свободе и независимости России, и старшее поколение решило его в нашу пользу.
В семейном альбоме Николая Александровича Попова (моего двоюродного дяди) я нашла рассказы о его отце – участнике Орловско-Курской битвы. Воспоминания были не просто интересными, а страшными, и мне захотелось, чтобы и другие познакомились с ними, потому что война прошла через все семьи России.
В моей работе использованы дневниковые записи - воспоминания самого солдата, рассказы его сына. Я пыталась почувствовать то, что чувствовал солдат на фронте. Я сделала попытку рассмотреть эти события через ощущения участника войны и поставила перед собой вопрос: «Какая она война для простого солдата?» И работая с дневником и письмами солдата, я получила ответ на свой вопрос.
Может, впервые я начала понимать, что же такое война и как трудно и страшно было молодым солдатам там, где лилась кровь, и казалось, не было спасения от боли и страданий.
Из воспоминаний солдата Александра Анатольевича Попова: «Поезд уходил с Урала на фронт. Чем ближе к фронту, тем больше по сторонам дороги разрушенных, сожженных сел, на обочинах дороги сожженные поезда. По дорогам часто видна разбитая военная техника – танки, машины…наши и немецкие. На станцию назначения прибыли ночью. Через какое-то время в небе послышался гул самолетов – все услышали вой падающих с неба бомб. Станция была забита поездами. Начался ад кромешный. Ночь, взрывы бомб, горящие поезда, крики раненых, топот тысяч бегущих бойцов, санитаров. В небе - шарящие лучи прожекторов, ухающие залпы зенитных орудий и зарево полыхающих вагонов. Когда бомбежка прекратилась, собрали тех, кто остался живой, без ранений. Приказ – марш-бросок на передовую. Бегом бежали в ночи вперед, где-то там передовая. На место пришли под утро. Рассвело. Войсковая часть расположилась в лесу. Солдатская кухня еще не приехала, все были очень голодные. Бойцы походили по лесу, обнаружили заросли малины и очень много спелых ягод. Все схватили котелки, каски – бросились собирать ягоды. В небе появился необычный самолет – рама, кто-то сказал, немецкий самолет-разведчик. Через какое-то время засвистели снаряды по лесу, где солдаты собирали малину. Начался обстрел немецкой артиллерией. Лес наполнился грохотом взрывов. Тишину и покой взорвали комья земли, поднятые взрывами в небо, падающие деревья…».
Из тех сотен, что прибыли с Урала, к утру того дня в лесу осталось меньше половины…
…Погоны, пилотки - это уже в 1943 году началось. Когда немцев стали гнать с захваченных ими территорий нашей страны. Когда промышленность стала (научилась!) гнать на поток все необходимое для армии, для фронта.
В 1943 году носили красноармейские шлемы, на ногах ботинки, поверх обмотки, ремни – брезентовые.
…Полевая армейская кухня… Сколько радости и сколько страданий приносила она во время войны! Пока боев не было, подвоз питания был нормальный. Во время боев полевой кухни не дождешься.
Солдатские полевые кухни немецкие самолеты бомбили и расстреливали. И тогда в ход шли сухари. Солдаты говорили, что наши сухари нужно было сначала неделями замачивать. «Ими бы с пушками по броне немецких танков бить», - шутили солдаты.
Из семейного архива: «Многие бойцы после боя ползком добирались до убитых немцев, шарили по их ранцам. Мародерство было запрещено, вплоть до расстрела. Но когда хочется есть, а ничего нет, то чего думать, бери трофеи. Александр Анатольевич говорил, что у немцев были особенные сухари, их опускаешь в котелок с горячей водой и они разбухают. На немецких сухарях и дата стояла – штемпель года выпуска. Попадался и шоколад. Немецкий шнапс и сигареты были очень слабыми для русского солдата. Их бойцы называли капустными. Попадался и коньяк (в основном у офицеров)».
Эти рассказы солдата не для всех, они только для сына, об этом не прочитаешь в книге, но как они важны для нас — эти «мелочи» солдатского быта. Война становится ближе, понятнее и страшнее.
В августе 1943 г. Александр Анатольевич воевал в 33-м полку противотанковой обороны, а в сентябре 1943 г. - в 170-м стрелковом полку бронебойщиком-наводчиком противотанкового ружья.
В конце 1943 года Александр Анатольевич после госпиталя был направлен в конвойные войска НКВД. Он сопровождал пленных немецких солдат на Урал и в Сибирь. Он не любил разговаривать о войне. Теперь я понимаю, что рассказывать о боли, о смерти своих товарищей, о том, что не хватало боеприпасов и бойцы голодными шли в бой, и о многом другом не просто нелегко, но и опасно. Солдатам запрещалось писать домой и рассказывать о трудностях на фронте. Фронтовые письма проходили военную цензуру, и там показывался героизм и патриотизм советских людей, их душевные качества и преданность советской власти. Все это, несомненно, было. Но было и другое - отрицательное настроение, условия фронтового быта, усталость от постоянного риска, конфликты с начальством и товарищами и реакция на поражение наших войск. Такие письма не помещались в сборниках и не выставлялись в музеях. Дневник, который попал мне в руки, не побывал в руках цензоров и писался он для сына и, естественно, солдат писал в нем то, что он чувствовал. Ведение дневников в действующей армии запрещалось, и с этой точки зрения дневник солдата Попова - особенно ценный. Я благодарна солдату, который рассказал, пусть немного о страшных днях, когда Победа была на волоске. Благодарна и его сыну, который не только помнит подвиг отца, но и всю жизнь старается быть похожим на него.
Смотря кинофильмы о войне, Александр Анатольевич иногда говорил: «Это кино, на войне все было не так.…» А как - не говорил. «Уже в середине 70-х годов (вспоминает сын солдата) на экраны вышел фильм «Освобождение». На премьере этого фильма мы были вместе с отцом. Фильм папе очень понравился. И, пожалуй, впервые он сказал, что это возможно самый правильный вариант войны. И все-таки, многое просто невозможно рассказать и показать, что значит настоящая война. Когда он смотрел военные фильмы, он плакал, и, видя его слезы, я начинал понимать: если плачет мужчина, то, видимо, действительно на настоящей войне было не просто страшно, а было что-то жуткое, о котором просто невозможно вспоминать и тем более рассказывать».
Александр Анатольевич рассказывал: «Бронебойщики – тяжелое противотанковое ружье (ПТР). Его носили чаще вдвоем с заряжающим, вторым номером. Патроны термитные, длинные и очень тяжелые. Боковую броню танка патрон ПТР пробивал и внутри танк выгорал дотла. И если там были люди, то никто не выживал – люди сгорали, как свечки».
У папы вторым номером был татарин. В одном из тяжелых боев он был убит. Папа получил тяжелое осколочное ранение. Санитаров вообще поблизости не оказалось, поэтому при атаке немецких танков бронебойщики надеялись на удачу, на Бога, на самих себя…
Солдат рассказывал, что водители немецких танков применяли при атаке такую тактику: они наезжали на окоп и начинали вращаться на месте, намертво засыпая тех, кто сидел в окопах. И если окоп был неглубоким, бойцу или бойцам был конец, их живыми уже не откапывали.
Не успели солдаты окопаться, как Александра Анатольевича ранило, рана была тяжелой. Из раны в легкое шла кровь. Смог себя как-то перевязать. Оружие бросать было запрещено, за это грозило суровое наказание. И, тяжело раненный, солдат пошел к своим, неся еще и тяжелое противотанковое ружье. С трудом он дошел до своих.
Попал в окоп с расчетом минометчиков. Хотел остаться у них до прихода санитаров. Но минометчики по-хорошему попросили папу идти куда подальше и побыстрее. Дело в том, что минометы устанавливали как можно ближе к расположению противника (особенность траектории полета снаряда минометов). Как только противник засекал расчет минометчиков, по ним начинала бить немецкая артиллерия, поэтому минометчики редко выживали. И папа пошел добираться до своих… Не знает он, как дотянул до утра. И наконец - медсанбат…
Из воспоминаний: «У папы в легкие попало два осколка. Медсанбаты с передовой принимали сотни раненых. Носилки, переполненные палатки, раненые, убитые – прямо на земле…
В военное время у нас в России всегда в дефиците продукты питания и медикаменты. Отец рассказывал, что во время войны хирурги хорошо научились резать, отсекать (ампутировать). Резали хирурги без анестезии -обезболивающих уколов. Их не хватало, да частенько их просто не было. Широко распространенным в то время обезболивающим средством был спирт. Стакан спирта для ослабленного ранением бойца был сильнодействующим средством. Но это для сознания…А папе резали грудь, разрубали, очевидно, зубилом ребра.… В зубы папе велели зажать простынь, две медсестры по бокам держали папу за руки, за плечи».
Один осколок извлекли. Второй оказался дальше, глубже. Врач сказал, что раненый извлечения второго осколка не выдержит, умрет на столе.… Александра Анатольевича отправили в госпиталь сначала в Москву, потом в город Свердловск.
Дядя вспоминал, как его отец рассказывал о том, сколько земли выкопали, перепахали за время войны простые солдаты, сколько выкопали окопов, землянок, блиндажей для комсостава и… могил. Сколько тысяч было похоронено от Бреста до Берлина. Сразу после броска приказ – окапываться. Рыли окопы. Если для долговременной обороны, то окопы укрепляли основательно – вбивали в углы окопов столбы, облицовывали жердями (у немцев – стены окопов и даже под ногами – все было выстлано, облицовано хорошими досками). Выкапывали землянки для себя, для младшего комсостава, для больших командиров – основательные блиндажи. Перекрывали сверху бревнами в три наката, засыпали землей, покрывали сверху свежим дерном.
И часто бывало – снова приказ – марш – бросок на новые позиции. Все здесь выкопанное оставалось кому-то из других частей, идущих следом. А на новом месте снова окапываться, обустраиваться. Сколько же надо было сил…
О смерти на войне мой двоюродный прадедушка говорил, как в песне: «четыре шага». Но смерть была везде, каждый час, каждую минуту. На марше – атака (пикирование) немецких самолетов, чаще мессер-шмидтов (над нами мессеры кружили). Команда «Воздух»! Бросались врассыпную кто куда, и если повезет – лес, кусты, воронки от взрывов. Чаще просто прижимались к Земле–матушке. Пули у самолетов длинные. Часто после атаки многие оставались лежать уже навсегда. Хоронили убитых здесь же. Раненых, если далеко до медсанбата, несли на себе (делали из жердей носилки).
Что сегодня означает для нас слово «война»? Стрельба, героические подвиги и много смерти, когда смотришь военные фильмы и читаешь книги. В дневнике Александра Анатольевича показаны страшные будни солдата, о которых мало писали.
Когда я услышала эти рассказы, мое отношение к войне изменилось. Теперь на пожилых людей я гляжу совсем другими глазами.
Когда мальчишки-одноклассники говорят: «Я смотрел фильм о войнушке», мне вспоминается война, которую я увидела через дневник солдата. И если бы наши мальчишки прочитали этот дневник, они, а я в этом уверена, не называли бы «войнушкой» Великую Отечественную. Вот почему я хочу рассказать о солдате и о его войне.
Тяжелое ранение, полученное на фронте, давало о себе знать. Война догнала солдата. В 1976 году Александр Анатольевич умер от осколка, который находился в легком.
Мы, внуки и правнуки, поколение XXI века низко склоняем голову перед мужеством и героизмом солдат Красной Армии. И пусть никогда не будет войн на нашей планете!
Автор: Екатерина Сикова, 11 класс МКОУ «СОШ №11», г. Миасс
Руководитель: руководитель школьного музея МКОУ «СОШ №11», г. Миасс Валентина Семеновна Усольцева