Война застала его вскоре после демобилизации с действительной службы в армии. По мобилизации Михаил Трофимович был направлен в горную стрелковую дивизию на Кавказ, где был назначен первым номером пулеметного расчета станкового пулемета «Максим». В расчете было всего пять человек.
Непосредственное участие в боевых действиях пришлось принимать не с немцами, а с войсками Ирана. Так как власти Ирана вступили в сговор с Германией, то нашим правительством и союзными государствами было принято решение оккупировать Иран и не дать Германии возможности прорваться в Закавказье и к каспийским нефтепромыслам через Иран.
Армия самого Ирана была малочисленна, плохо обучена и вооружена, поэтому не могла оказывать серьезного сопротивления. Боевые действия не носили упорного или затяжного характера. Сопротивление иранцев было сломлено, и в дальнейшем в задачу наших войск входили контроль и поддержание порядка в советской зоне оккупации Ирана.
Ухудшающееся положение на советско-германском фронте потребовало переброски части войск, в которых служил Михаил Трофимович, в Крым. С самого начала шли тяжелые бои. Перевес был на стороне врага. Полное техническое превосходство, особенно в авиации. Отступление. Тяжкие бои с наседающим противником, и снова отступления под постоянно летающими над головами вражескими самолетами. Путаница и неразбериха в управлении нашими войсками часто приводили просто к бегству, а не к организованному отходу. Весь путь отступления по побережью Черного моря к Керчи сейчас можно было бы назвать братской могилой наших солдат. Наконец переправа на Таманский полуостров.
Переформирование и направление на Северный Кавказ. Строительство оборонительных сооружений, которые враги так и не смогли преодолеть и прорваться в Закавказье с севера. Наши горные части бились насмерть. Хваленые немецкие «Эдельвейсы» срывались в пропасти, дико визжа. Наши бойцы срывались молча. Ибо таков был приказ: умирать молча. Патроноподносчики, которых в пулеметном расчете три человека, выбивались по нескольку раз.
Чтобы освободить Крым, нашим командованием была предпринята попытка крупнейшего за всю войну морского десантирования войск в глубину вражеской территории. Михаил Трофимович был в составе этого десанта.
Многотысячный десант был погружен на корабли и направился к месту высадки. В это время разыгрался шторм, а корабли ночью уже встали на якоря у места высадки. Ни вплавь, ни на шлюпках было просто невозможно добраться с кораблей до берега. Утром вся группировка кораблей была видна фашистам как на ладони. К месту высадки враг стянул крупные силы артиллерии и почти в упор стал расстреливать наши корабли. Приказа отойти так никто и не дал. Только на третий день буря стала затихать, и началось десантирование на берег оставшихся в живых бойцов.
Вражеский берег ощетинился пулеметным огнем, который корабельная артиллерия так и не смогла подавить. Михаил Трофимович смог добраться до берега и с другими двумя бойцами, оставшимися от всей их роты, укрылся в недостроенном немецком доте и организовал там оборону. Немцы через громкоговорители предлагали сдаться, но десантники продолжали сражаться. «Тогда вам будет буль-буль», - кричали враги и начинали массированный обстрел наших позиций. После чего предлагали петь песни. «Рус, пой "Катюша"!» - кричали они. «А мы и запевали», - рассказывал после войны своим близким Михаил Трофимович, - «Разметались головы и туши…» Это про немцев на мелодию «Катюши». Такое пение злило фашистов, и они снова и снова утюжили наши позиции. Разрывом мины Михаилу Трофимовичу искалечило всю кисть правой руки. Наспех перебинтованный, он ночью смог добраться до какой-то нашей посудины и вырваться из ада.
Так закончилась для него война, и трагическая гибель почти всего многотысячного десанта.
После госпиталя Михаилу Трофимовичу было выдано изношенное перештопанное с чужого плеча обмундирование, стоптанные, изношенные сапоги и вся разодранная, посеченная осколками, в бурых пятнах засохшей крови шинель. Все это чужое, не по росту. Добрался Михаил Трофимович до родной деревни, но выходить к людям таким оборванцем было просто стыдно. Дождался сумерек. Забросил пилотку и шинель в кусты и тогда только перебрался через околицу. Инвалиду войны предстояла новая тяжелая и голодная жизнь. Но ведь жизнь…
А там, на западе, вовсю еще полыхала война, убивая и калеча людей.
Не стало Михаила Трофимовича в январе 1992 года. У него осталось четверо детей. Сейчас у младшего сына, дяди Анатолия, на стене, на самом видном месте, на георгиевской ленте висит привинченный орден Отечественной войны I степени, а рядом такой же орден его дяди Константина.