Челябинское издательство Марины Волковой продолжает выпускать его книги; библиотекари и педагоги устраивают в городе «Шиловские чтения»; в институте культуры, где преподавал профессор Николай Шилов, есть музей, премия его имени и фестиваль, ему посвященный. Но самого Николая Петровича – сочинителя изумительных детских стихов, педагога и человека – всем нам явно сегодня не хватает. Об этом мы говорили с поэтом и драматургом Константином Рубинским.
— «Надо мною — небо, Подо мной — земля, Между ними — ласточки, тополя и я. Пух летит на землю, Птицы — в синеву. Хорошо на свете, судя по всему» — когда Николая Петровича не стало, многие, читая это его стихотворение, плакали. Мы знали эти строки и раньше, просто они зазвучали по-другому. Это Ахматова заметила: уходит человек, меняются его фотографии. Вот ушел поэт, изменились некоторые его стихи. Обрели почти невыносимую пронзительность.
— Чем, на ваш взгляд, его стихи выделяются из всего многообразия детской поэзии?
— Они обладают способностью искренне нравиться детям, в них нет никакой конъюнктуры, они «одного роста» с ребенком. У многих авторов, которые пишут для детей, видно усилие, чтобы присесть перед ребёнком и посюсюкать, а потом подняться и вновь превратиться в большого дядю или тетю. У Шилова этого нет.
Но при этом, когда его стихи читает взрослый, он ощущает, что они написаны и для него, потому что в них — и житейская прелесть, и тонкая ирония. Его стихи многослойны — ребенок в них считывает свое, взрослый — свое. Например, игру слов, фразеологизмов, которой ребенок пока не до конца понимает. Поэтому взрослый смеется над этой игрой, а ребенок — над самой ситуацией, которую поэт нарисовал.
— Хочется начать наш разговор с поэтического размышления о самых ярких стихотворениях Николая Шилова, хотя все они были яркими.
— Можно выбирать любое. Да вот хоть это:
Росли на поляне
Четыре ромашки,
Под ними гуляли
Четыре букашки.
Букашки гуляли,
Ромашки росли,
Ромашки увяли,
Букашки ушли.
Помимо того, что это дивная скороговорка, это еще и лирическое стихотворение, вдумавшись в которое понимаешь, что оно очень грустное — о бренности всего сущего. Но у Шилова грусть замаскирована озорством, скороговорством. Смысл стихотворения в скрытом противоречии с его формой подачи, проказливой оболочкой. Оно вовсе не такое простое, если вглядеться. Или вот это:
Разве чуда
Не бывает?
Посмотрите,
Слон летает.
Правда,
Ходят слухи –
Сделан он из мухи.
Ребенку впоследствии не надо будет объяснять, что такое фразеологизм «делать из мухи слона».
Я еще очень люблю его стихотворение про плаксу:
Если плакать много дней,
Образуется ручей.
Если очень долго —
Кама или Волга.
На реке поставят мост.
На мосту поставят пост
И прибьют дощечку:
«Наплакавшему речку».
Захочется ли плакать после такого стихотворения?
И еще мне нравится, что стихотворения Николая Петровича лишены назидательности в лобовом смысле, чем часто грешат авторы, пишущие для детей. Николай Петрович прекрасно чувствовал, что воспитывать — не значит поучать, грозя пальцем. Кто-то из его коллег по институту вспоминал: когда Николаю Петровичу на глаза попалась табуретка, на которой студент нацарапал нецензурное слово из трех букв, он эту табуретку поднял, стал рассматривать и вдруг строго произнес: «Кто в слове «мир» сделал три ошибки»? Он воспитывал, но шутя, находчиво, остроумно. И это как нельзя лучше иллюстрирует стихотворение про воробья:
Николай Шилов родился 12 апреля 1947 года в городе Щучье Курганской области. В 1970-м окончил Ленинградский государственный институт культуры. До 1982 года преподавал режиссуру в Челябинском культурно-просветительном училище, затем работал в Челябинской государственной академии культуры и искусств. В 1984 году возглавил кафедру режиссуры театрализованных представлений и празднеств и руководил ею более 20 лет. Николай Шилов (с 1999 года член Союза писателей России) вел рубрику в детском журнале «Тропинка», на его стихи композитором Еленой Попляновой написаны песни, ставшие популярными во всей стране. Издано несколько сборников поэта разными челябинскими издательствами.
Воробей,Воробей,
Ты из лужицы
НЕ пей,
Из подсолнухов
НЕ клюй,
Во все стороны
НЕ плюй.
На дороге
НЕ скачи,
Клювом в окна
НЕ стучи,
Возле кошек
НЕ садись,
Со скворцами
НЕ дерись.
Если выполнишь
Все НЕ,
Будешь
Правильным вполне.
Только правильных
Зануд
Воробьями
Не зовут.
А чего стоит его прекрасный «Шалопай Шалопаевич»! По-моему, это стихотворение знают все мало-мальские читающие дети на Урале. Потрясающие неологизмы-отчества: Шалопаевич, Поедаевич, Гляделович, Блестелович, Кидалович, Плевалович. Половина стихотворения — неологизмы. И в конце: «Я бы много еще рассказалович, (автор уже сам начинает хулиганить, он заражен этим, еле-еле удерживается, чтобы не превратиться в Шалопая!), да язык говорить отказалович».
И тут же прекрасный «Безусый Самсусам», в котором ровно половина слов — это «самопрыг и самобег, самобряк и самотоп, самосвист и самохлоп, самосброс и самохват»… Я это называю завороженностью языком, его переливами и фокусами, без этого нет поэта. Замечательно, когда взрослый человек не теряет детского навыка придумывать новую озорную лексику, да еще рифмовать её, ведь чаще всего этот навык бывает лишь у людей «от двух до пяти»…
— Можно в детском саду проводить шиловские уроки, чтобы вызвать у ребенка любовь к языку, к языковому эксперименту.
— Мне очень нравилось, как Николай Петрович работал с детьми, как читал им свои стихи. Он иногда напускал на себя некоторую театральную суровость, начиная декламировать что-то. В этом как будто была самоирония: мол, ну, я же взрослый, и вот такие стихи читаю. Но уже через несколько секунд самые маленькие дети понимали, что это такая игра, что перед ними добрейший, остроумнейший человек, который их любит искренне, говорит с ними на одном языке.
— Почему, на ваш взгляд, Николай Шилов не попал в поле зрения больших издательств?
— Мне кажется, Николай Петрович не обладал пробивной силой. Для того чтобы заметили, надо все время где-то тусоваться, вечно всем запоминаться, иметь колоссальное честолюбие и — хорошо бы — литературного агента вдобавок… А у Шилова природа была другая. В моем сознании он вообще никак не связан с честолюбивыми помыслами, с ревностью к коллегам. В этом смысле он плыл по течению. Для меня это тоже показатель чистоты человека.
Но в масштабах Урала он, несомненно, получил признание. Его любили и знали не только в Челябинске, Екатеринбурге, Кургане, но и других российских регионах. Мне кажется, что если бы он умел «раскручивать» себя, он мог бы посоревноваться, скажем, с Владиславом Крапивиным. Но тогда это был бы совсем другой человек.
Когда Николай Петрович ушёл из жизни, я решил собрать все его стихи. Совместно с нашим институтом культуры, при поддержке Валентины Васильевны Шиловой и Александра Алексеевича Мордасова, мы сделали не книгу, а компакт-диск, мультимедийную энциклопедию «Полное собрание стихотворений Шилова». Получилось более четырехсот стихотворений, включая ранние, архивные, черновые стихи, тексты песен. Также в диск вошли лучшие сказки Николая Петровича, сценарии, аудио и видеозаписи, библиография, отзывы в прессе о книгах. Диск сделан в форме интерактивного мультфильма, детям с ним управляться интересно. Сейчас он уже стал практически раритетом.
— Гений — это всегда некая тайна. Когда думаешь о тайне Шилова, вдруг наполняешься радостью, как бы себя ни чувствовал в этот момент.
— Многие над этим ломают голову — почему, когда Николай Петрович входил в комнату, у всех на душе становилось теплее? Абсолютная загадка. Часто встречаются люди, которые в искусстве обаятельны и теплы, а в жизни совсем иные. Это обычная история. Толстой и Достоевский не познакомились только потому, что боялись разочароваться друг в друге «по-человечески». С Шиловым такой истории не было! Он был продолжением своих стихотворений, абсолютно цельной личностью во всем.
Лишь однажды я видел его совершенно обесточенным. Но это была не злость, не желчь, а именно печаль. В конце его пути, когда он уже был серьезно болен. Мы встретились на вручении премии имени Максима Максимовича Клайна, а перед этим в «Челябинском рабочем» вышла несуразная статья, посвященная его творчеству. Пристрастно-старушечий разбор стихотворений, нападки на них с позиции фарисейской морали: мол, разве можно с детьми смеяться над такими грубыми вещами, как «конь в пальто»? Конь в пальто, вы подумайте, какой ужас! Это хорошо рифмовалось с советскими нападками на Чуковского, которого когда-то обвиняли: почему у вас медведи кричат «ку-ка-ре-ку», это ли надо нашим детям, будущим строителям коммунизма? Николай Петрович сильно переживал. Всем было понятно, что его стихи такого не заслуживают. Вот тогда он сказал: «Ребята, как это ни грустно, зло побеждает».
Но! Потом его попросили что-нибудь новое почитать, его глаза засветились детскими искрами, он помолодел сразу. И как будто весь прежний груз с него сошел. Он прочитал свое новое стихотворение:
Как-то
Под вечер
Напротив
Вокзала
Машина
Машину
Поцеловала.
Железкой
В железку,
Огнями
В огни —
Так и стоят
В поцелуе
Они.
Хочешь — не хочешь,
Подумаешь
Вновь:
Всем на земле
Управляет
Любовь!
В итоге это с нами и осталось — любовь.
Сегодня, 12 апреля, в Челябинском институте культуры состоится гала-концерт фестиваля, посвященного Шилову. А днем на ступеньках молодежного театра челябинские поэты читали стихи Николая Петровича.