Разговор об этом состоялся в рамках совместного проекта медиахолдинга «Гранада Пресс» и Государственного исторического музея Южного Урала «Факты и Артефакты». Гости программы рассказали о мужских и женских уголках в русской избе и башкирской юрте.
Сакральное и не очень
Прогуляемся мы по домам южноуральцев, которые характерны для конца XIX — начала XX веков. Дело в том, что к этому времени ушли в прошлое более архаичные формы быта и сложился тот домашний уклад, который мы можем время от времени до сих пор увидеть в наших деревнях и поселках. С другой стороны, чуть позже этого периода начинается распад, размывание традиционной культуры, ее вытесняет городской уклад. Есть и третья причина делать акцент именно на этот период — он лучше всего зафиксирован в работах этнографов.
«Когда мы входим в русский дом на Южном Урале в тот период, нам лучше сразу для себя понять, что это в принципе, скорее, женское пространство, чем мужское, — рассказывает Константин Дружинин, хранитель фондов Государственного исторического музея Южного Урала. — Почему? Потому что мужчине, по сути, принадлежит все остальное пространство — это лес, пашня, водоемы, где он занимается рыбной ловлей… Что бы мужчина не делал, он взаимодействует с внешним пространством. Тем не менее, в избе у него тоже есть свое место, он там однозначно не гость. И место у него самое почетное — в красном углу под иконами. Где непосредственно располагалось оно, зависело от местных обычаев и планировки избы. Если на Урале была распространена северная планировка, когда печь находилась возле входа слева, то наискосок от нее было и первое сакральное место избы — красный угол. Кстати, вторым сакральным местом русской избы являлась печь. Оно связано с так называемым «нижним миром». В ее трубу может залететь ведьма, под ней живет домовой и так далее».
К слову, наличие красного угла и икон является главным признаком, что пространство человеческое. Например, баня, где этого не было, уже не воспринималась таковым — она стоит на промежутке между нашим и потусторонним миром. Поэтому все связи с нечистой силой, все самые страшные гадания случаются не в избе, а бане, процесс родов, который также воплощает переход из того мира в этот, тоже происходит там.
Как говорит наш эксперт, есть в русской избе у мужчины и менее сакральное место. Например, на мужской лавке, которая называется коником, он может заниматься ремеслом. А было ли у уральского мужика до революции такое место как гараж, которое с советских времен и до настоящего времени четко ассоциируется у нас как сугубо мужской мир?
«У мужчины до революции было на самом деле много возможностей завести себе подобное место, — говорит Константин Дружинин. — Если мы говорим конкретно про избу, то что-то похожее на гараж была та самая мужская лавка. Под ней могли храниться необходимые ему инструменты, на ней он мог заниматься, например, ремонтом сбруи, плетением лаптей… Так как на Урале было чуть полегче чем в остальной части России с зажиточностью населения, то мужчина имел возможность поставить избу на подклеть и уже там оборудовать себе мастерскую. Бывало, что какими-то работами он занимался в малухе (летняя часть дома) или бане».
Как правило, старики уже теряли свой ярко выраженный гендерный статус. Поэтому пожилой мужчина в доме потихоньку смещался, грубо говоря, к «бабьей части». Место его рядом с печкой или на печке. «Этот переход нельзя как-то привязать к конкретному возрасту, — рассказывает Константин Дружинин. — Смотрели больше на мужскую силу, которая проявлялась в возможности ведения хозяйства, управления семьей. Когда мужчина чувствовал, что он уже становится не в силах справляться со всем этим, добровольно, в устной форме мог передать свои полномочия старшему сыну. Но, если не хотел сдавать эту власть, мог различными статусными вещами показывать, что он все еще в силе, несмотря на возраст».
Хотя, как мы говорили ранее, весь русский дом это в какой-то степени женское царство, свое обозначенное маркированное место у женщины там все-таки есть — это, как его называли, бабий кут или угол. «Это пространство в районе печи, грязная, хозяйственная часть, связанная с приготовлением пищи, стиркой белья, и в какой-то степени магическое», — рассказывает Эльвира Дружинина, заведующий отделом «Детский Музей» в Государственном историческом музее Южного Урала.
Заметим, что детство у девочки в русском доме заканчивалось примерно к шести годам. К этому времени она, как правило, начинала выполнять функцию няньки. У хозяйки дома было не очень много времени, чтобы самой заниматься детьми. Кроме того девочку очень рано начинали учить рукоделию — прясть, шить, чуть позже (в подростковом возрасте) — ткать. К моменту, когда она будет готова выйти замуж, она должна была овладеть всеми женскими премудростями.
Что касается места для женского туалета в русской избе, то здесь не все так просто. Дело в том, что для замужней женщины считалось не особенно поощряемым наводить марафет — пудриться, румяниться, белиться пристало в основном девушкам на выданье. Но зеркало в избе, конечно, было.
Мир за шаршау
Каким образом выстраивалось мужское и женское пространство у другого южноуральского народа — башкир, мы посмотрим на примере юрты или как ее еще называли кибитки. К тому времени, о котором мы с вами говорим (конец XIX — начало XX веков) этот вид жилища уже, по сути, стал сезонным — то есть жили в нем преимущественно, лишь когда уводили на летние стоянки свои табуны.
По сравнению с избой юрты пристроем не обрастали, поэтому по площади были несколько меньшими по размеру. Однако однотипными их называть сложно, у людей зажиточных юрта могла быть значительно больше (шире, выше), чем у более бедного соплеменника. Но часто, если у семьи были деньги, они заводили себе вторую-третью юрту. Если же средств на это не хватало, то бывало, что сооружали рядом некий шалашик. При этом юрта становилась чистым, почетным местом, в котором принимали гостей, а в шалашик переносилась женская и детская часть.
Мужчина в башкирской юрте также как и в русской избе находится на почетном сакральном месте. Расположено оно напротив входа. Там он садится сам, а по правую руку свою рассаживает своих сыновей. На это же почетное место он может пригласить своего дорогого гостя. Свою статусность башкирский мужчина мог подчеркивать несколькими способами. Это и одежда, и различные знаки на ней, и количество и богатство сундуков в его юрте, наличие небольшой мебели, красивой посуды…
Как русские старались вынести насколько это возможно ремесленные занятия за пределы избы, так и башкиры все не чистое выносили за границы своего жилища. Но делали они это куда в больших масштабах. Юрта для сна, трапезы, приема гостей…
Юрта — это мобильное жилище. Если там находилась и мужская часть и женская, то она могла разделяться занавесом — шаршау.
Кстати, женское в юрте начиналось с момента ее установки. «Единственное чем участвовал мужчина в этом процессе — это помощь в установке купола жилища — шанырака, — говорит Эльвира Дружинина. — Это было тяжелая физическая задача. Все остальное — специфически женская работа. Убранство юрты — тоже дело рук женщины. На женской половине юрты хранился запас еды, но приготовления пищи в юрте чаще всего не велось».
Свой исход юрта как жилище башкир начала уже в XIX веке, когда стада становились все меньше и соответственно потребности в выпасе снижались. С увеличением роли земледелия, башкиры стали предпочитать жить в постоянных домах. Но полностью перестали эксплуатировать юрты лишь в XX веке.
«Постоянные дома башкир имели черты убранства юрты, — рассказывает Эльвира Дружинина. — Например, стола в привычном смысле этого слова достаточно долго там невозможно было увидеть. Его заменял деревянный настил. Отличалась в башкирском доме и печка, в отличие от русской туда был вмазан котел. Разгораживали пространство на мужские и женские части в доме также с помощью шаршау».
Таким образом, мы видим, что дома двух основных народов на Южном Урале — русских и башкир — до революции с точки зрения гендерных зон были в чем-то достаточно похожи. Что не удивительно, общество на тот момент было куда более патриархальным, чем нынешнее.
Ранее по теме: Вросшая в Россию: как береза превратилась в символ нашей страны.