Сейчас, в компьютерную эпоху, глупо чертить газетную полосу линейкой, на которой вместо сантиметров написаны гарнитуры шрифтов. Нужная штука. Вы когда-нибудь пили водку по строкомеру? «А накапайте мне сто строк петитом…» – берется стальная линейка-строкомер, приставляется к стакану, отмеряется напиток. Антон Лапин и Олег Лабастов (главреды серьезных изданий сегодня) в этом плане были утонченные перфекционисты: напиток должен быть холодным, дозы – равными. Тогда газеты рисовались не компьютером, а руками и линейкой, и секретариат ежедневно засиживался допоздна. В ожидании полос сочинялись песни, игралась «тыща», пилась водка под изысканную закуску, писались в толстых бухгалтерских книгах дневники посиделок. Так вот надпись на балконе появилась во время взлета секретариатской группы «Пятая власть». Поклонниц тогда у них было множество. И неудивительно: на фоне юр шатуновых и прочих «миражей» из окошка любого ларька «Пятая власть» играла драйвовый и свежий рок-н-ролл. Сочинялся он в прокуренном секретариате между поисками квадратных сантиметров для некролога, который должен стоять на последней полосе, и стопарем водки, уже на полосе этой стоящим. А завтра… «А завтра с утра мы пойдем на Труда!» – оптимистично сообщалось в одной из песен «Пятой власти». На улице Труда, в тополиной роще недалеко от Дома печати, располагался пивной ларек – душевная пристань и лекарь, возвращающий музу к жизни.
Мне не приходило в голову сделать интервью с Антоном Лапиным (в музыкальном миру Тони Маклапиным), хотя что может быть проще. Знакомы мы давно, в одно время работали в «Челябинском рабочем». А уж на скольких концертах Тони я побывал… Даже не упомню. Исправляюсь и представляю вам главного редактора самой крупной и признанной российской корпоративной газеты «Челябинский металлург», члена группы The Wheels, отличного сочинителя песен на английском языке, молодого отца и моего друга Антона Лапина.
- Давай начнем с вопроса, на который я не знаю ответ. Почему Тони Маклапин?
- Был у нас такой друг Игорь Новиков (к сожалению, несколько лет назад он умер). Игорь придумал прозвища почти для всех сотрудников редакции «Челябинского рабочего»: Еремеич, Леонидыч… Когда я начал писать песни на английском языке, он придумал мне такое имя. Причем выяснил, что в английском сленге Тони – это «поросенок». В общем, получилось по-доброму и весело. Было это в 1988 году, у меня как раз вышел первый альбом No news.
- Кем ты себя ощущаешь в первую очередь – газетчиком или музыкантом?
- Будешь смеяться, но я в первую очередь газетчик. Потому что работать в журналистике начал задолго до того, как взял в руки гитару. В 1983 году я поступил в журналистский кружок при Дворце пионеров и школьников. Ездил в журналистские экспедиции. Тогда это было модно. Мы, например, ездили по декабристским местам в Курганской области, были в Златоусте, писали про сестру Ленина, которая там жила какое-то время. Потом я был юнкором газеты «Молодой учитель» при тогдашнем педагогическом институте. К нам в редакцию периодически приезжали интересные люди: «Ариэль», Олег Табашников, автор «европейской» графической модели «Челябинского рабочего». Модель представляет собой лист бумаги, на который наклеены вырезки из иностранных газет. Тогда так работали… И я считаю, что это была самая удачная верстка «Челябки»…
Антон все-таки прирожденный верстальщик, «верстак», как их называли в редакциях. Можно сколько угодно рассуждать с ним о музыке, но на газетную колею разговор рано или поздно вырулит сам собой.
- А с чего начался ваш роман с музыкой?
- У нас очень музыкальная семья. Папа собирал пластинки, специально ездил за ними в Москву. В 1978 году я ездил с ним, прошелся по подпольным тусовкам фарцовщиков. Помню, купили у какого-то таинственного человека в черном плаще у магазина «Мелодия» пластинки Eruption и Маккартни… Когда мы с братом подросли, папа решил приобщить нас к музыке. Лешу приобщить не удалось, он любит слушать, а не играть. Меня же заставляли петь. Папа сажал к колонкам. Их он сделал сам, а вообще был одним из первых звукорежиссеров «Ариэля» в 60-х. Так вот, папа сажал меня к колонкам, давал листок и ручку и включал, скажем, Джо Дассена. И я должен был переписать слова, заучить их и петь. Таким образом я научился воспроизводить ноты. Потом из ресторана «Арктика» папа принес ионику «Юность», на ней я начал сочинять первые песни. Далее брат Леша захотел научиться играть на гитаре, и его отправили на курсы, которые вел не кто иной, как господин Онищук, который сейчас стал не последним лицом в Челябинской епархии. В конце концов гитара Леше наскучила, и она перешла ко мне. А в 1988 году я выпустил первый альбом. Записывался он на базе Дома культуры «Вторчермет». Через пять лет в этом ДК стала репетировать группа The Wheels, куда меня впоследствии позвали играть. Такое вот совпадение. Но в 1988 году там репетировала группа Angus day, созданная в ЧПИ. Тогда на каждом факультете была своя группа. Вместе с «Ангус Дей» мы и записали мой первый альбом…
По молодости я ездил на работу на троллейбусе. Полчаса – и ты уже у печатной машинки. Тогда только-только появились первые компьютеры, и в отделе информации на четвертом этаже Дома печати был один на всех. А еще не было мобильных телефонов, и можно было убить день, пытаясь дозвониться до пресс-секретаря УВД города. Зато мы курили прямо в кабинете (это же картину писать можно: сигарета в зубах направлена в потолок, один глаз прищурен от попавшего в него табачного дыма, голова задрана, второй глаз косит на желтый лист плохой бумаги, а он судорожно корчится под ударами литер). Секретариат располагался на пятом этаже, поближе к редакторскому кабинету. Почти на небесах. Увольнение Тони стало полной для меня неожиданностью.
- Почему же ты ушел?
- Мой уход из «Челябки» был странным событием. Как это ни грустно звучит, я продукт советской эпохи. И я всегда был настроен, что проработаю в газете всю жизнь. Когда я пришел в «Челябинский металлург» в 1988 году, не думал, что в 1993-м уже уйду в «Челябинский рабочий». Мы праздновали 45-летний юбилей «Металлурга». На торжество заглянул редактор «Челябки» Борис Николаевич Киршин и позвал работать к себе. Я долго думал, но все-таки ушел из многотиражки в областную газету, где проработал девять лет. Мы не смогли сработаться с руководителем секретариата, и мне пришлось уйти опять в «Челябинский металлург», но уже на должность главного редактора.
- Ты теперь большой начальник. Зачем тебе играть музыку по кабакам?
- Нет ничего удивительного в том, что руководитель самой признанной корпоративной газеты России (это в самом деле так, у меня даже диплом есть) берет вечером гитару в руки и идет играть в кабак. Это нормальное явление. Наш Володя Евстифейкин – редактор газеты «Итоги 74». Вспомним того же Билла Клинтона с его саксофоном. Михаил Юревич в свободное время играет в хоккей. Это вторая, другая жизнь, которая не имеет никакого отношения к жизни руководителя. Ты же понимаешь, что я стою и пою не в кабаке. Один раз – на стадионе Уэмбли, второй – в студии «Эбби Роуд». И репертуар наш совершенно не кабацкий. Я становлюсь рок-героем для самого себя. На сцене у меня пропадает мандраж. Я – босс, и все, что скажу, будет услышано. И в этом – в осознании того, что ты музыкант, - спасение. Я безотчетно люблю и газетную работу, и музыку. Это счастье, которое мне досталось. Если бы не газета и сцена, не знаю, чем бы я занимался. У меня буквально с детства такой вопрос не вставал.
- Как у тебя обстоят отношения с алкоголем? Все знают, что музыканты много пьют.
- Я никогда не уходил в запой, хотя трезвенником себя не назову. Игорь Новиков пил крепко, правда, в последние годы капли в рот не брал. Не знаю, что с ним произошло, точно так же как не знаю, почему умер брат Джетро (один из столпов челябинской рок-тусовки. – Авт.). И выяснять не хочу. В смерти нет ничего симпатичного, и мы узнаем только часть правды. Хорошо умереть от сердечного приступа на сцене, тогда все понятно и очевидно. А долго загибаться от какой-нибудь болезни дома… Не хочу. Это не легендарно. Почему люди спиваются? Потому что любовь к алкоголю для них ярмо, наказание, обязанность, если хочешь. Я не такой.
- У тебя есть недостатки?
- Моя большая беда по жизни – любовь к людям. Я не могу думать о них плохо, отношусь с огромным кредитом доверия. У меня воспитание такое. И даже если кто-то мне делает плохо, я не прекращаю общения. Не выношу только предательства. И еще не могу простить неблагодарности. Когда много даешь, а тебе потом в морду плюют.
- Как насчет отношений с поклонницами?
- Поклонницы… Неинтересная тема. Я до идиотизма верный человек. Опять же плоды моего воспитания…
- Что бы ты пожелал читателям «МК-Урал?»
- Под Новый год я отсылал эсэмэски, и всем желал одного – чтобы вас ценили по достоинству. Это для меня очень важно. Часто сталкиваешься с тем, что тебя ценят по тому, вовремя ты пришел на работу или нет, как одет, какое у тебя образование. Достоинство твое никого не интересует. Это примета нынешнего времени, и это плохая примета.
