О том, что проблема глубже, чем кажется на первый взгляд, мы узнали из разговора с кандидатом психологических наук Жанной Кульковой, возглавившей комиссию по проверке действий врачей и педагогов.
Жанна Геннадьевна КУЛЬКОВА, кандидат психологических наук, директор областного центра диагностики и консультирования (коррекционного), доцент кафедры общей психологии ЮУрГУ и кафедры коррекционной педагогики ЧИППКРО, сопредседатель регионального отделения Федерации психологов образования России.
Как в реалити-шоу
- Каким образом шла эта проверка?
- Комиссия в течение двух недель знакомилась с условиями пребывания детей в интернате и больнице, с медицинской документацией на тех 44 воспитанников, о которых шла речь в представлении прокурора. Нарушений выявлено не было. Детей госпитализировали в стационар в рамках закона. В комиссию входили представители областного минздрава, общественности, трех вузов — факультета психологии ЮУрГУ, кафедры психиатрии УГМАДО и кафедры фармакологии ЧелГМА, а также педагоги, клинические психологи и психиатры. Все это специалисты, которым понятны не только законы, но и дети из коррекционных учреждений и их особый статус.
- В чем эта «особенность»? Интернатские дети более агрессивны и неуправляемы?
- В учреждения часто попадают дети, которых уже тяжело реабилитировать после жизни с родителями-алкоголиками. Иногда они в 10, 11 лет не знают, что такое школа. Вот недавно из Карабаша привезли 12-летнего мальчика, он еще не садился за школьную парту.
Ситуацию усугубляет пребывание ребенка в огромном коллективе. Если детские дома рассчитаны максимум на 60 - 65 человек, то в интернате воспитанников в разы больше.
Представьте, что вы, здоровый взрослый человек, 24 часа в сутки и 365 дней в году находитесь в «разношерстном» коллективе, где все ваши поступки на виду, как в реалити-шоу. Тяжело, не правда ли? А что говорить о детях и подростках, которых «изъяли» из неблагополучной среды? В таких условиях у «тяжелого» ребенка включаются психологические механизмы агрессивного поведения. Он может вести себя неадекватно, провоцировать, совершать акты насилия по отношению к сверстникам, уходить в токсикоманию, распущенное половое поведение, грезить суицидом и так далее. Рассуждения о том, что подобное поведение можно скорректировать воспитательными мероприятиями, - это иллюзия.
Ушла бродяжничать
- К медицинским документам у комиссии вопросов не было, но принципиально полезно ли интернатским детям пребывание в клинике?
- То, что администрация интерната использует психиатрическую клинику для госпитализации в экстренных случаях, чтобы привести поведение ребенка в норму, — механизм понятный и прописанный в законе.
Кроме этого, из 44 детей многие были направлены в стационар военкоматом или врачом для определения интеллектуального дефекта.
Более того, комиссия прицельно посмотрела несколько медицинских карт родительских детей. Мы еще раз убедились в том, что существенной разницы в лечении тех и других пациентов нет. Другое дело, что в принципе помещение в стационар, возможно, помогает не столь мощно, как это могла бы сделать укрупненная психологическая служба в учреждениях.
По итогам проверки появилось предложение разработать программы оказания помощи этим детям, включая мониторинг эффективности разных ее видов.
- Можно сказать, что шумиха вокруг ситуации с интернатом, наоборот, поможет и врачам, и педагогам?
- Проблема психиатрической помощи детям, в том числе и «домашним», в обществе до сих пор замалчивается, как любая другая проблема, связанная с душевным нездоровьем. Нам проще говорить об аппендиците, чем, скажем, о суицидальных рисках. Психиатрия - это несколько табуированная тема. Но ее нужно обсуждать, только не от случая к случаю, создавая ажиотаж вокруг отдельных ситуаций.
К примеру, как это произошло с 15-летней Леной из интерната № 13, упомянутой в прокурорском представлении. Ситуация проста и трагична. С 12 лет девочка ведет асоциальный образ жизни в силу семейного неблагополучия. Нюхает клей, морилки, лаки, аэрозоли, вплоть до стеклоочистительных спреев, ведет сексуально распущенный образ жизни.
Привлечь ее в учебную деятельность, в воспитательные мероприятия внутри интерната оказалось невозможным. После 56 дней в психоневрологической больнице, куда девочку отправили для уточнения диагноза, она изменилась.
Это было видно даже по рисункам, которые она выполняла на психологическом тренинге. Девушка стала анализировать свои поступки, понимать происходящее. Сейчас Лена бродяжничает, о ней врачам и педагогам ничего не известно с мая этого года. Знаете почему? Очень важно было закрепить эти эффекты с помощью постреабилитационного сопровождения.
За границей это работа тьюторов, индивидуальных психологов. Иначе человек остается один на один со своими мыслями, в которых рисует себя в неблаговидных образах. Бродяжничество — реакция, когда хочется убежать от таких мыслей.
Спасительные мифы
- Вернемся к ситуации с интернатом. Дети рассказывают, что психбольницей их наказывали за проступки...
- Если говорить о детях, которые воспитываются в государственных учреждениях, то как наказание они воспринимают любое действие со стороны администрации. Весь отряд идет в кино, а один не идет — это наказание, всем купили синие курточки, а одному красную — и это может быть воспринято как наказание. Знаю по опыту: в детском фольклоре, бытующем в интернатах, всегда есть добрые феи — приходящие бизнесмены, депутаты, а есть «бабайки» — медицинские работники, учителя, которые предъявляют к ребенку определенные требования.
Нельзя сказать, что это хорошо или плохо, дети этим мифотворчеством себя спасают психологически. Вообще, антагонизм к медработникам, учителям естествен. Если перенести ситуацию на семью, мы увидим то же самое. Что часто говорит подросток? Что его родители самые плохие и непонимающие, что лучше бы он родился в другой семье.
- В жалобе были упоминания об аминазине. Неужели реабилитация ограничивается уколами нейролептика?
- Дети, которые проходят лечение в клинике, — и интернатские, и «домашние» - продолжают учиться. За пару месяцев у ребят улучшаются оценки. Как вы понимаете, за счет одних только уколов аминазина этого не добиться. Все это страшилки прошлого века, когда старушки на скамейке у подъезда пугали: вот будешь плохо себя вести, сдадим в дурдом!
Областная психоневрологическая больница сегодня имеет разные комнаты — для индивидуальной, групповой работы, занятий спортом. Дети в стационаре лепят, рисуют, делают аппликации. Конечно, не всем нравится рисовать, и было бы неплохо организовать в больнице мастерские, например, для работы с деревом или любые другие, поставить больше спортивных тренажеров. Но все упирается в финансирование.
Сейчас больнице помогают родители маленьких пациентов, которым помогли врачи. Недавно подарили баян, купили канцелярские принадлежности, предлагают помощь в проведении мероприятий. Родители понимают, что медики делают все возможное.
Вообще, психиатрическая помощь в нашей стране уникальна. Тем более детская. В отдельных регионах ее получить весьма проблематично. Челябинская кафедра детской и подростковой психиатрии — одна из трех кафедр, существующих в России как самостоятельное звено, ее нужно беречь.
Проблема психологической помощи детям назревает в нашей стране давно. По данным института Сербского, почти семь процентов российских подростков объективно нуждаются в психиатрическом наблюдении, консультировании, лечении. Это только те, кто уже обратился в лечебные учреждения.
