— Я родился коллекционером, — говорит он. — В детстве первая коллекция фантиков, конечно, была. Потом я собирал спичечные этикетки, детские марки. Во взрослом возрасте 30 лет был филателистом, состоял в Союзе филателистов СССР. Собственно, живопись — это не основная коллекция, основная — меломания и филофония. В юности, когда я встал на ноги и начал что-то зарабатывать, начал коллекционировать магнитофонные ленты с записью музыки, в первую очередь рок-музыки. Первый магнитофон у меня появился в 1963 году, он был катушечный, и с этого времени и начал собирать записи, то, что нравится.
— То есть, получается, иностранный рок?
— А как такового советского рока и не было и, в общем-то, сейчас его нет по большому счету. То, что есть, - это пародия. Извините, если задеваю чьи-то чувства. Потому что действительно настоящая рок-музыка, джаз и блюз не наших корней, и тут уж деваться некуда и стыдиться нечего.
— И конечно, ваша коллекция началась с записей The Beatles?
— Не-ет. Началось все с того, что мы друг у друга переписывали, даже не зная, что это такое. Но битлами называли практически всех, будь то The Rolling Stones, будь то The Animals. Это все для нас были битлы. Конечно, потом, когда я начал покупать уже пластинки, все это дело системно стало. Филофонией я занялся в Свердловске, когда три года жил и работал там в 1970-х, и продолжил в Челябинске. Сначала место меломанской сходки (его называли «сходняк», «встреча», «туча», «менка»), было на барахолке за цинковым заводом. Потом меломаны собирались в парке за памятником «Орленок», в скверах и лесочке около городской и областной больниц, на пустырях и свалках, ездили в Копейск… Все это проводилось скрытно, только для посвященных. В Уголовном кодексе тогда была статья за спекуляцию. Однажды меня поймали на «встрече». Тогда я только защитился в институте, получил распределение, и если бы все это дело раскрутили, я бы вылетел из комсомола, как из пушки, а вместо работы инженером пошел бы служить в армию. Мне удалось избежать тогда наказания, но от своего пристрастия я не отказался. Тяга, она сильнее страха, и, несмотря на ментов, мы продолжали собираться в других местах и обмениваться записями и пластинками. О тех временах я написал несколько статей в журнал Classic ROCK, и кое-что в нем было опубликовано.
— Какова судьба ваших музыкальных коллекций?
— Когда появились кассетные магнитофоны, свои катушки я продал. Тогда можно было назначить за них почти свою цену, они были в дефиците. С потерями, конечно, но продал. Когда массово появились компакт-диски (и их уже не надо было брать у спекулянтов, они продавались в магазинах), свои кассеты я практически раздарил, а было их у меня сотни три… С винилом я завязал раз и навсегда, и возврата к нему у меня уже никогда не будет. Первую пластинку я купил в 1971-м, последнюю — в конце 1980-х. Когда наступила эра цифровой музыки, всю коллекцию пластинок я распродал и раздарил — проигрыватель для винила тоже не оставил.
— Сергей Павлович, давайте вернемся к истокам вашего увлечения. В семье у вас кто-то еще занимается коллекционированием?
— Нет, в семье других таких «собирателей» не было. И дети, и внуки не занимаются этим, не продолжают мое дело.
— Кто был вашим наставником в этом занятии?
— У каждого вида моего коллекционирования были свои вдохновители. Вот, допустим, к маркам меня пристрастил один мой приятель. Он был постарше меня, сейчас его уже нет в живых. Он тоже работал на заводе, мы с ним общались по меломанским делам, а кроме того, он был филателистом. Кстати, в Челябинске он входил если не в десятку, то в двадцатку-тридцатку крупных коллекционеров марок. И волей-неволей сначала кое-что о филателии я узнал от него, видел его коллекции. А так как я жил неподалеку от ДК ЧЭРЗ (там по воскресеньям собирались филателисты), он иногда после клуба заходил ко мне, кое-что показывал, и я вот так, присматриваясь-присматриваясь, почувствовал интерес. В то время я довольно часто ездил командировки в Москву, и у меня в маршруте следования всегда был «Дом книги» на Калининском проспекте (сейчас он называется Новый Арбат). Там была филателистическая секция, и, как сейчас помню, в 1978 году, проходя мимо нее, я увидел на витрине сцепку марок СССР, посвященных одному из тогдашних полетов космонавтов. Это выглядело: две марки — купон — две марки. Красивые, красочные, синего, зеленого и красного цвета… Мне очень понравились. Я подошел к продавщице и говорю: «Я бы хотел это купить, дайте, пожалуйста». А она отвечает: «Вы знаете, это только членам Союза филателистов. Вы член этого Союза?» Я говорю: «Нет». — «Ну, тогда, — говорит она, — простите». Я вернулся в Челябинск, рассказал об этом своему коллеге, филателисту, а он говорит: «Ну так вступай в Союз». Я вступил, пошел в Челябинске в специальный магазин для филателистов (тогда он располагался на углу проспекта Ленина и улицы Энгельса) и купил эту космическую сцепку. Принес домой, любуюсь, радуюсь… А потом думаю: «Чего это я только одну сцепку купил? Дай я 78-й год полностью соберу».
— Так и началось коллекционирование марок?
— Я стал покупать все марки 1978 года, а потом решил ниже и ниже опускаться по годам и начал выбирать марки, которые в том магазине были. Марки быстро закончились, и мне пришлось уже работать с марочными спекулянтами. Дальше — больше, так и получилось, что я очень скоро серьезно «заболел» этим коллекционированием. Я собирал хронологию марок СССР разных лет, все, что тогда выходило, независимо от того, Ленин ли там изображен или хризантемы. Позднее я познакомился с тем, какой это материал. Приобрел и отечественный каталог марок, и знаменитый французский каталог «Ивер и Телье». После, ориентируясь, естественно, по ценам на марки и по тому, что тогда можно было найти в продаже в Челябинске, я поставил черту слева в 1956 году. То есть по хронологии у меня собраны марки от 1956 года включительно. Более ранние стоили дорого, и их труднее было достать. Так собиралась моя коллекция. И, в конце концов, оказалось, что в челябинском клубе выбрал уже весь материал, который мне был нужен. К нам в город иногда приезжали гастролеры — иногородние спекулянты. Я и у них набирал. Что-то из марок я покупал в Москве, Ленинграде, Киеве, в том же Свердловске, куда часто ездил в командировки.
— Чем же все дело закончилось?
— Постепенно поступления старых марок становились все меньше и меньше, и в конце концов они вообще прекратились, хотя не заполненного в моей коллекции еще очень много осталось. В последние годы я выбирал только текущие эмиссии. Выбирал, выбирал и в какой-то момент в начале 2000-х годов, когда уже перестройка прошла, стал замечать: что-то уже стало не то. В те годы все вокруг гнались за прибылью; выпуск марок частично перешел в частные руки, и, что самое главное, марка перестала быть тем, для чего она предназначалась раньше. Конверты и открытки сейчас, как известно, франкируются квадратиками с буквами «А», «Б», «В» с виньеточками, а марки сейчас не столь нужны. Их перестали продавать и в киосках, и в почтовых отделениях, и даже на Главпочтамте окошко, где продавали марки, фактически исчезло. Кроме того, номиналы марок очень сильно стали ползти вверх, и появилось много просто-напросто спекулятивных выпусков.
— Что это значит?
— Большое количество марок стало выходить в так называемых малых листах, а брать ведь надо все, филателия дело такое. Простенькая серия, в которой от двух до пяти марок, выходит в малых листах по 10 - 16 марок, и получается, что каждый выпуск обходится уже в сотни рублей. Поглядел я, поглядел на все это и в 2008 году поставил черту справа. То есть 30 лет, с 1978-го по 2008-й годы, я был активным филателистом, а сейчас только изредка достаю и просматриваю свои кляссеры. Сейчас появились издания, в которых каталогизированы все марки, выпускавшиеся в СССР и России, включая разновидности. Их оказалось очень много, но я сейчас уже не занимаюсь этим. Я даже не знаю, где теперь находится клуб филателистов. Впрочем, если вдруг проснется интерес, снова займусь коллекционированием марок и, может быть, восстановлю всю хронологию. Еще стоит отметить, что я принципиально никогда не покупал дорогостоящие раритеты, такие, как зеленый номерной блок «Токио-1964», малотиражные малые листы и тому подобное. Жил-то ведь на одну зарплату.
— Сколько у вас сейчас марок в коллекции?
— Я не считал, хотя по номерам можно установить их точное количество. С 1956-го по 2008-й, считайте, если по 50 - 100 марок в году…Пока коллекция лежит без движения, пока.
— Ну-с, Сергей Павлович, а теперь наконец-то поговорим про живопись. Когда вы, так сказать, переключились на коллекционирование картин?
— Увлечение это зародилось опять же в Москве. Там я часто бывал на Арбате, мне нравилось ходить по нему взад-вперед, рассматривать все, что там продают, и иметь возможность купить. Сначала я купил одну маленькую картинку на картоночке, потом вторую… Они висели у меня дома, радовали глаз, я не собирался коллекционировать. Но потом на почве любви к музыке я познакомился с челябинским священником отцом Александром, он служит в Свято-Троицком храме. А у него была коллекция живописи, и, бывая у него в гостях, я смотрел на картины и глаз не мог отвести. Отец Александр познакомил меня с одним художником, потом с другим, третьим… И так потихонечку я втянулся в коллекционирование живописи. Начало этому было положено в 1998 году.
— Вы собираете только картины челябинских мастеров?
— В основном — челябинских. С пяток картин у меня московских арбатских художников, одну я купил во Владикавказе, где познакомился с местным художником, когда был в командировке. Есть у меня в коллекции пара офортов одного тамбовского художника, с ним я в Москве познакомился. А остальное все — Скобелев, Ходаев, Мишин, Ладнов, Якивец, Бубнов, Черкасов, Шаповалов, Татьяна Сусь, Данилов, Ваганов, Нефедов… Я называю художников подряд, без приоритета, так сказать, навскидку.
— Где же вы размещаете свою коллекцию?
— У нас с женой трехкомнатная квартира. А в ней еще кухня есть. И коридор… Все стены заняты. Что не помещается, приходится держать за шкафами и на шкафах… Впрочем, мое коллекционирование сейчас приостановилось: стены в квартире уже закончились, я теперь пенсионер, закончилось зарабатывание денег. Поэтому тоже потихонечку-потихонечку это дело затихает. Да и из художников того поколения, когда я начинал свою коллекцию, к сожалению, многие уже ушли…
— А вообще ваши картины после можно будет продать?
— Понятия не имею! Продавать не пробовал.
— Какие вообще цены на картины?
— Ну, половину своей зарплаты я за картину точно не отдавал, хотя цены на живопись всегда были серьезными, а сейчас они еще идут в гору. Когда я начинал, и стоимость картин была пониже, и с художниками было проще разговаривать. А сейчас, когда московские мэтры громко вещают, что продают свои работы далеко и за 100 000 долларов, нашим тоже хочется получать достойную цену. Я полностью их в этом желании морально поддерживаю. Вслед за этим, что не удивительно… картины покупать стали реже. Недавно один из уважаемых, авторитетнейших челябинских художников жаловался, что в этом году он ни одной картины не продал. Хотя я вот сейчас думаю: можно было, конечно, ради покупки какого-нибудь полотна заложить квартиру или с пенсии накопить, если поставить такую цель, но, честно говоря, таких картин мне не попадалось (шутка!).
— А любимые картины у вас есть?
— Они у меня все любимые. Их же я сам выбирал. По жанрам, размерам и другим критериям у меня пристрастий нет. Единственное, я смотрел — нравится ли мне или не нравится картина, и имею я возможность ее купить или нет. На Кировку никогда не ходил за картинами, там нечего делать. Как правило, новую покупку в коллекцию я всегда делаю (вернее ,делал) в мастерских у художников, если они приглашали. А в последнее время, в основном, пополняюсь подарками. На прошедший день рождения подарили две работы В.Н. Скобелева, очень уважаю этого художника.
— Сергей Павлович, а как ваша супруга относится к такому занятию?
— Моя жена Любовь Павловна относится к этому великолепно. Она имеет решающий голос и право вето, хвастается перед подружками, ведет каталог картин, заносит данные о них в компьютер. Картины из семейной коллекции пять раз выставлялись на городских выставках, и всякий раз супруга принимала активнейшее участие в подготовке и проведении экспозиций. Она всегда к моим увлечениям относилась как к неизбежному злу, как к части меня самого. А я, во-первых, никогда не переступал порогов приличности суммы, которые я тратил на приобретение картин или до этого — на музыкальные записи. А во-вторых, крупные покупки мы всегда согласовываем с Любовью Павловной. У нас с женой два сына и уже два внука. Они относятся с сочувствием и уважением к моему занятию, но продолжать ни одну коллекцию, я думаю, не будут. Что будет с картинами, которые я собрал, после того как я отдам Богу душу, это уже не мой вопрос…
