Первый раз телеверсию спектакля «Дом Бернарды Альбы» пристрастный зритель посмотрел еще в глубоком детстве. До сих пор помню ощущения: темно, тяжко, страшно, особенно в финале, когда ворота снова захлопнулись, похоже, на этот раз навсегда. Детские впечатления самые сильные, к тому же со временем душа закрывается броней, может, поэтому все остальные варианты, увиденные в осознанной жизни оффлайн, оставляли лишь досаду.
По сюжету хозяйка дома Бернарда Альба после смерти мужа объявляет траур на восемь лет. Ее пять дочерей, безумная мать, служанки – в общей сложности10 женщин – на восемь лет остаются заперты в стенах дома. Как известно, женский век короток, поэтому практически всем девушкам приходится распроститься с надеждой выйти замуж. Разве что старшей повезло – она стала богатой наследницей, да младшей – ей всего лишь 20. Как на грех, как минимум двое влюбляются в одного мужчину. Взаперти от безделья и жары, обуреваемые неудовлетворенным желанием, обидами, завистью, комплексами они изводят друг друга.
Сюжет Лорка «списывал» с реального случая, стремясь воспроизвести его с документальной точностью. В результате опус получился жестким, натуралистичным и совсем чуждым русскому менталитету.
В условиях свободного общества всеобщих благоденствия и вседозволенности пьеска, созданная почти 100 лет назад, явно требовала реинкарнации или трансформации. За которую с испанской страстью и взялась молодая постановщица, судя по прежним работам в большом академическом театре Челябинска, без страха и упрека низвергающая идолов и штампы, пытаясь утвердиться в своем мнении и профессии. Любопытно: как она развернет далекую историю и чем ее зацепила эта страшилка? В общем, известие о премьере в драме возбудило интерес.
Для тех, кто не в курсе: на малой сцене в театре драмы нет кулис, поэтому сценография выдает концепцию с потрохами, если таковая имеется, конечно. Первое впечатление: красота! Деревянные ворота, распахнутые настежь, ведущие в поле с колосящейся травой, над которой стелется туман в лунных бликах. Второе: какое отношение это все имеет к первоисточнику? Третье: неужели, потянуло свежачком? В классике пытливый ум всегда найдет нотку актуальности, если хорошо покопаться. И….?
Предваряли шедевр танцы с перьями: испанское соло Аделы, младшей из дочерей, почему-то навеяло воспоминания о бразильском карнавале из другого спектакля театра – «12 стульев». Правда, в первом случае перья были впереди, во втором – сзади. Традиционные пассы руками, развевающиеся тряпки, типа аутентичная музычка, блики светотени и прочая навязшая в глазах интермедия охолонули жажду зрелищ.
Странный монолог служанки, с тихой нежностью обещающей усопшему ни дна, ни покрышки, проклятия Понсии, получившей затрещину от хозяйки, начали разгонять кровь в жилах спектакля (текстовые купюры приветствуются, в данном случае они сохранили количество занятых кресел).
Парад алле поначалу обнадежил. Пять женщин на авансцене – все равны, как на подбор, с ними мамаша Бернарда. Обезличить героинь, причесать их под одну гребенку? Вполне себе – в темноте все кошки серы, а в любовной горячке все женщины, как кошки. Только вот с горячкой незадачка: это у них там, в жаркой Андалусии, кровь закипает в жилах, в венах русских актрис она течет медленно и печально. На улице градус не тот, а посему растопить лед недоверия, оставшийся в наследство от Станиславского, явно недостаточно. И криком тут делу не поможешь. Скорее уж режиссурой, но ее хватило ровно на чемодан (вынос которого многозначительно состоялся во втором действии), да на Марию Хосефу (престарелую мать Бернарды, которую играла актриса в два раза моложе персонажа). 80-летняя бабка в неглиже, легкая, как лань и стройная, как кипарис – воистину режиссерское ноу-хау.
Различить ауру героинь проблематично, как и голоса. Кто-то немножко не в себе: Ангустиас, Амелия? Кто-то постоянно кричит: Магдалена, Адела, Мария Хосефа? И все чего-то хотят: секса, любви, свободы, денег.
Во всем этом единообразии самой живой, яркой и внятной получилась Мартирио (актриса А. Гагарина). Бабушка вне конкуренции (см. выше), как и Пепе-жнец, швец, на дуде игрец, искуситель с голым торсом (потому как один). Ах, да, у Аделы есть зеленое платье и любовная сцена. Это выделяет из общей массы.
Действие раскручивается также единообразно, но шумно: музыкальный фон идет, каблуки стучат, двери-ворота скрипят (запереть забыли?), барышни периодически пробуют голос соло, а то и хором. Процесс накопления энергии срабатывает в кульминационной сцене с распутницей, которую избивают за убийство незаконнорожденного ребенка. Эффект достигнут – мурашки вдоль зрительского хребта разок пробежались.
«Свадьба-то будет?» – пытает в антракте знакомая, обмахиваясь платочком и пытаясь прорваться к выходу. «Оставайся, узнаешь. (Хорошо, что на малой сцене театра интернет не работает)», – отвечаю ей.
Воистину, оставшиеся не пожалели! В финале обнажилось режиссерское решение. Адела сняла-таки пояс верности, который для лучшего обзора располагался выше талии. И собралась на волю с тем самым чемоданом, который ее и погубил. Как? У Лорки все просто – как у Шекспира. Девушка думала, что любимого убили и пошла вслед за ним «дорогой цветов». Но молодой талант не ищет легких путей, поэтому зашифровал финал спектакля тайными знаками (с помощью чемодана). Признаюсь, мне разгадку подсказали сведущие люди. Ну, а те, кто любит театр и ребусы, могут попытаться это сделать самостоятельно на спектакле «Дом Бернарды Альбы».
18+
