Гости нового эпизода подкаста «Так культурно» режиссёр Виктория Печерникова (г. Москва) и специалист отдела спецпроектов театра драмы Владислав Лукьянов подробнее рассказали о спектакле ведущей выпуска Наталье Малышкиной.
НМ: Первый вопрос, конечно же, к Виктории. Как вы пришли к режиссуре?
ВП: Я пришла к режиссуре через детскую театральную педагогику. После того, как я закончила Школу Галины Вишневской, то пошла туда преподавать и параллельно стала учиться на театрального педагога. После неудачной попытки поступить режиссёрский факультет ГИТИСа, я год училась на музыкального режиссёра у Юрия Константиновича Лаптева, потом перевелась на режфак.
НМ: Для какой аудитории вам больше нравится делать работы?
ВП: Собственно, когда я училась на педагога, у меня была узкая специализация. Именно младшие подростки. 8-12 лет это самые мои любимцы, потому что как раз они переходят от малышей уже в зрелость, и они уже не любят, когда их называют детьми, но при этом они ещё верят в чудеса. Надеются на чудеса, я бы так сказала. Это самый сложный возраст, потому что дети меняются, они взрослеют. И очень интересно, важно сопровождать их на этом пути.
НМ: Как вам кажется, все-таки режиссура - это такая соло-работа или все же это команда для вас?
ВП: Это очень зависит от театра, от коллектива, с которым я работаю, кто как привык, кому как больше нравится. Иногда работаешь в театре, где, к сожалению, люди приучены только к крику, а иногда – и это идеальный вариант – в диалог можно перейти. И тогда у нас нет проблем никаких. А по поводу командной работы это тоже зависит от ситуации.
НМ: На каком литературном материале вы основывались? Почему такой выбор?
ВП: Выбор не мой. Это была лаборатория Театра Наций. Для неё выдаётся набор пьес и театр выбирает материал. Этот материал выбран был директором театра, но я сразу согласилась, потому что это пьеса Михаила Бартенева. Это сказка-страшилка, мы такой жанр ей определили. Пьеса написана им в 94 году по мотивам сказки Братьев Гримм, не очень известная сказка, но сюжет похож. Там человек ищет, чего бы испугаться. Мне кажется, в нашей сказке очень здорово сам текст звучит, он очень остроумен.
НМ: Нужно ли человеку, который придёт посмотреть ваш спектакль, как-то готовиться к нему? Как вам кажется, Влад?
ВЛ: У зрителя есть набор инструментов, которым можно воспользоваться: это сайт театра, его социальные сети, где можно посмотреть рекламный трейлер, если он есть, почитать аннотацию, афишу, обратить внимание на возрастные ограничения, обратить внимание на какие-то ремарки, которые указывает театр. Мне кажется, этого будет вполне достаточно. Как минимум это зритель должен прочесть перед тем, как пойти на спектакль, потому что в полной мере узнать о том, какой это будет спектакль, какие он испытает там эмоции – невозможно.
НМ: Это точно! Ваш спектакль, Виктория, триллер просто театральный, да! С какого возраста его можно смотреть?
ВП: Это очень смешная пьеса и очень смешной спектакль. Мы хохочем все время, но там есть некоторые персонажи – висельники и черти, а также темнота, иногда бывают резкие звуки, поэтому некоторые дети могут испугаться. Я всем рассказываю историю, как я маленькая была, ходила в кинотеатр «Иллюзион», смотрела «Фантомас», и меня ужасно пугало лицо зелёное фантомаса. Как можно предсказать, что напугает маленького ребёнка?! Поэтому, если родители знают, что у них ребёнок бойкий, если он не боится темноты, если рядом сидит мама и держит его за руку то вполне себе с 6-ти лет можно привести его к нам. Но если вы знаете, что ваш ребёнок робкий, тревожный, его лучше привести попозже, лет с 8-ми.
ВЛ: Поскольку сейчас идёт репетиционный процесс, мы ещё даже не видели, что будет. Но уже мы сейчас можем сказать, что там будет смесь эмоций, будет и смешно, и страшно. И я считаю, что ребёнок должен учиться испытывать эти эмоции, если он готов к этому, конечно. И родители, если к этому готовы.
НМ: Но, Виктория, о чем всё-таки будет этот спектакль?
ВП: Этот спектакль про то, чего на самом деле стоит бояться. Герой встречает на пути много разных страхов. А он не может испытывать страх, он ничего не боится. На самом деле, когда ребёнок, подросток говорит: “а мне не страшно, я ночью пошёл гулять один, или я там бегаю по заброшке и прыгаю везде. Мне не страшно”. Так он себя проверяет. И только сталкиваясь с какой-то потерей, сталкиваясь с настоящим чувством, с любовью, с заботой о близких, мы можем понять, чего на самом деле стоит бояться. Например, паук – это вообще не страшно, и таракан не страшно. И даже моя аэрофобия, боязнь летать на самолётах, - это, наверное, не так страшно по сравнению, не знаю, с потерей близкого человека, допустим. Вот этого действительно, стоит пугаться.
НМ: Вы рассказывали, что вы не ходите никогда на премьеры своих спектаклей. А почему?
ВП: Мой мастер Олег Львович Кудряшов тоже никогда не ходил к нам на итоговую сдачу экзамена. И я тогда, видимо, это подсмотрела тоже. Он всегда стоял в коридоре, и когда кто-то выходил, спрашивал: “ну как?”. Я очень волнуюсь, я так нервничаю, переживаю за артистов, что очень, как мне кажется, «фоню» и мешаю. Это раз. Второе - я считаю, что когда режиссёр сделал свою работу, он должен уходить. То есть мы проводим генеральный прогон, после этого я снова собираю артистов, делаю последние замечания и всё! Хватит лезть! Все, режиссёр должен отойти и дать артистам, наконец, самим работать, перестать контролировать каждый их шаг. Поэтому я вообще не вижу смысла ходить на премьеру.
НМ: А когда созревает спектакль?
ВП: Очень по-разному бывает. Точно не на премьере он созревает, он только встречается со зрителем и начинает расти. Бывает через год. Вообще, у меня есть случай спектакля, где через 6 лет он дошёл до своей стадии и зазвучал в сегодняшнее время, и люди валом пошли, до этого особо не ходили. Такое тоже бывает. Ну, например, через год я иногда посещаю спектакли один раз.
НМ: В Челябинске вы работали не только с драмой, не так ли?
ВП: Да, в “молодёжке” поставила два спектакля – это «Дюймовочка» и «Муркины сказки». Камерном у нас была лаборатория тем летом «ГоГоГо» – Гоголь, Гоцци, Гольдони. Я делала в закрывшемся баре такую бродилку, эскиз иммерсивного спектакля по «Щелкунчику» для взрослых.
НМ: Есть какая-то общая черта, которая отличает челябинских актёров?
ВП: Ничего, абсолютно. Каждый театр - это свой мир. Например, драма находится рядышком с “молодёжкой” и в обоих в театрах разные атмосферы, ни лучше, ни хуже. Разные. При том, что все друг друга знают, и кто-то учился вместе с кем-то, и кто-то переходил из театра в театр. Но при этом, вот вчера я заходила на спектакль в “молодёжку”, у меня одни ощущения, а позавчера я смотрела спектакль в драме, у меня другие ощущения. Здания разные, разные миры, каждый театр - это своя страна, свой мир со своими законами, со своей атмосферой.
НМ: Кстати, актёры нашей драмы очень пластичны. В вашем спектакле вы используете это качество?
ВП: Я, наверное бы, сказала, кстати, что челябинских артистов это и выделяет, что действительно, они очень хорошо двигаются. Поэтому спасибо Ольге Пона (худрук Челябинского театра современного танца, педагог), что она выдаёт так много педагогов и балетмейстеров.
НМ: Вы сказали, что сейчас появляется очень много юных режиссёров, новый тренд. Почему?
ВП: Бывают режиссёры, которые и в 18 лет уже очень здорово могут делать постановки. На самом деле опыт - это важно. И многие артисты скажут, как важен опыт. Но возраст не имеет значения. На самом деле люди и в 40, и в 50 бывают кардинально неопытны, как люди, по-человечески, мудрости житейской нет. Они не могут передать свой опыт. А бывает и в 18 лет человек настолько видит уже все и понимает. И он может развернуть ситуацию так, как не увидит более возрастной человек. Потому, что он молод и он – продукт своего времени. Я считаю, что театр – это дело молодых на самом деле. Молодых хотя бы духом, господи, хотя бы духом, если не по паспорту! Вот поэтому молодые режиссёры могут очень интересно разворачивать материал, так как мы, люди более старшего поколения, вообще этот материал не видим . Я родилась ещё в советскую эпоху, и за мной тянется шлейф того времени. А они уже не видели того времени, они только в учебниках про него читали, им мама, папа рассказывали. Поэтому я люблю наблюдать за молодыми. У них свои проблемы, свои трудности, конечно. Нехватка опыта, нехватка человеческого общения. Они не так гибко могут пристроиться к какому-то, может быть, более взрослому артисту, не так много знают, может быть, ещё не так начитаны, может быть ещё. Но при этом некоторые из них делают очень интересные вещи. Я вообще люблю театр и иногда я вижу просто замечательные работы от своих более молодых коллег.
НМ: Я не знаю, что обычно желают накануне премьеры? «Ни пуха, ни пера», наверное, да.
ВП: Так точно. Удачи можно пожелать.
