Прииск для императора
Поселок Черноречье, привязавший себя к местности на самом краю Троицкого района Челябинской области, сейчас большими размерами похвастаться не может. Да и в прежние времена он густонаселенностью не отличался — так, например, в 40-х годах XIX века насчитывалось в нем всего-то 38 дворов. В свои «жирные» на людей годы (а они, если верить статистике, случались дважды — в середине 20-х годов и середине 90-х XX века) Черноречье чуть не дотягивало до тысячи человек, а сейчас и вовсе скатилось почти вдвое.
Глухое место кто-то скажет, а ведь когда-то здесь сам цесаревич Николай, будущий последний российский император в своем путешествии по стране привал устраивал. Ему даже здешние золотые прииски показывали. История, к слову, смешная, из разряда Потемкинских деревень — ведь золота в Черноречье отродясь не мыли по причине его отсутствия, но золотую сущность края хотелось отразить, поэтому придумали соорудить поддельный прииск, а местных казаков, по рассказам старожилов, в старателей просто вырядили. Чиновникам радость от хвастовства, а наследнику на престол предоставлена еще одна порция гордости за бескрайнее богатство недр его страны.
Основанный в начале позапрошлого века солдатами, а потом заселенный казаками этот поселок от районного центра — города Троицка — отстоит почти на семь десятков километров. Сегодня он разрезан шестью улицами, проезжая по которым, то и дело встречаешь проплешины, на которых ранее явно стояли дома. «Здесь дом быстро исчезает. Только стоит ему опустеть, как местные разбирают на дрова, газ сюда не дошел», — объясняет мне мой провожатый Евгений Чибилев, который перехватывает брошенный мной взгляд на очередную «дыру» в улице.
Евгений Чибилев — доктор биологии, который когда-то после многолетних научных экспедиций по Африканскому континенту и Азии вернулся на Южный Урал и временно осел в соседнем Чесменском районе. Сегодня местные знают его как большого любителя археологии, краеведения и коневодства. В Черноречье он меня встречает возле так называемого народного музея «Казачий дом». У этого строения, выросшего в Черноречье еще в XIX веке, также были все шансы пойти на дрова, но его выкупил один из казаков, теперь сюда водят туристов и школьников, показывая, как жили здешние люди сотню лет назад. Утварь в музей собирали всем местным народом, потому он и «Народный» — кто на чердаке что-то от отцов и дедов найдет, кто-то фотографию из семейного архива пожертвует, что-то краеведам удается успеть вытащить из стремительно тающих развалин… В результате не мертвый такой музей получился, дышит в нем настоящая жизнь — печка русская потрескивает, выпуская из трубы дымок, стол накрыт простыми, но очень аппетитными деревенскими блюдами, сапоги на лавке у входа стоят, будто только что хозяин после их починки вышел во двор…
У каждого предмета в музее есть живая история, через которую можно познать прошлые времена. Но «заговорить» для ученых, которые работают над историческими исследованиями, могут даже бревна, из которых сложен сам казачий дом и строения вокруг него.
«Считать» деревья
«Примерно два года назад отдельные части дома были исследованы методом дендрохронологии. Было выяснено, что в нем некоторые бревна датируются 1750-1760 годами, так что мы имеем дело с каким-то их переиспользованием, — рассказывает Евгений Чибилев. — Более старое дерево, чем сам дом, применялось в некоторых элементах — где-то как балки, где-то они под что-то подтолкнуты, в сарайке… Грубо говоря, разбирали какую-то старую конструкцию, а чтобы добро не пропадало, часть ее взяли для строительства нового дома и окружающих его строений».
Руководил этим проектом Леонид Иванович Агафонов, доктор биологических наук, заведующий лаборатории дендрохронологии Института экологии, растений и животных Уральского отделения Российской академии наук. Первично ученые искали старые деревья в наших лесах, но с этим возникают определенные сложности. Если в Карагайском бору, например, редко, но все же можно еще найти лиственницы возрастом 700 лет с хвостиком, то сосна в наших условиях долго не живет. На Южном Урале ей не очень хорошо. 200-250-летняя сосна у нас — это уже так называемый перестарок, средний возраст деревьев — 80-120 лет. Хотя в Черном бору встречаются сосны 400-450 лет от роду, но даже с такими пожившими деревьями можно заглянуть лишь в 1600 годы южноуральской истории. А ведь хочется глубже.
«Поэтому и пришла в голову светлая мысль, искать у нас старые здания, с ними арифметика получается интереснее, — говорит Чибилев. — Например, дом 1826 года сразу имеет две сотни лет люфта. Если бревно от дерева, которому на момент, когда его срубили, исполнилось 400 лет, то мы можем углубиться уже на 600 лет. Кольца деревьев в первую очередь дают ученым информацию о климате, а это очень хорошо «приземляет» некоторые исторические события».
Вообще перед исследователями стоит сегодня задача сделать мастер-хронологию на исторической и даже археологической древесине. При создании такой схемы реально получить намного более глубокие по времени данные о климате с точностью, если не до дня, то до недели — когда шли дожди, какая была температура атмосферного воздуха и так далее. Использование современных технологий приводит к дальнейшему накоплению данных о том, как реагирует дерево на то или иное климатическое событие, что с каждым разом позволяет все точнее и точнее «прочитывать» исторические деревья.
«Иногда, когда я говорю об этом на лекциях, удивленно спрашивают: «Это что, дерево записало нашествие Чингисхана»? Нет, конечно, не записало, но оно записало события, которые привели к нашествию степняков. Это большие засухи, вызванные жарой, сильно холодные зимы, как следствие, голод. Великое переселение народов хорошо ложится на катаклизмы, записанные в кольцах этого дерева», — делится Евгений Чибилев.
Конечно, на Южном Урале сложно создать сильно большую хронологию, просто потому что у нас не сохранилось достаточно старых зданий, но в Центральной России, где встречаются здания по 500-600 лет, «считать» можно более далекие от нас события. В некоторых других странах есть возможность изучать деревья и возрастом тысячу лет. По бревнам из южноуральских домов можно уйти вниз максимум лет на 600-700, а дальше информация идет обрывочно из археологических памятников. Например, из раннего железного века немного сохраняются бревна в конструкциях. Но, если из домов хронологию можно вытащить в абсолютных величинах, то из археологического дерева такую точность уже не получить.
«Для современного человека процесс «считывания» истории с дерева наиболее понятен, если сравнивать его со считыванием штрих-кода. Похожие технологии, — говорит ученый. — Для того чтобы отдатировать дом в Черноречье, использовалась информация от живых деревьев. С их помощью дотягиваются до даты пересечения с бревнами из строения, далее двигаются вниз уже с данными, полученными от них. Собранная информация дает представление о предпосылках и логике тех или иных событий. К слову, люди и сейчас привязаны к климату, пусть и не так сильно, как это было в прежние времена. Но я, как коневладелец, например, два года назад на себе испытал, что случается, когда вокруг сухо — не было травы, сено подорожало в два-три раза. Сейчас-то мне было нелегко, а раньше это была настоящая катастрофа — приходилось либо сокращать поголовье, либо куда-то перебираться, либо вообще переходить к кочевничеству».
Так что в кольцах можно многое найти из того, от чего случилось то или иное на нашей земле. Но деревья могут рассказать не только о прошлом, но и о будущем, ведь погода имеет свойство цикличности. Исходя из этого, можно немножечко предсказывать погоду. Так что дендрохронология является очень информативным методом, а он, к слову, совсем не единственный в современном арсенале историков.
