Каков был путь спелеологии на Южном Урале, чем так заинтересовали наши пещеры товарища Сталина, что он решил отправить сюда целую экспедицию в годы войны, и почему спелеологи прячут новые пещеры от широкой публики. Об этом и многом другом шла речь в новом выпуске программы «Говорящие» на Гранада ТВ. Ее гостем стал известный челябинский спелеолог, действительный член Русского географического общества и почетный член Российского союза спелеологов Семён Михайлович Баранов. Самые яркие моменты этого разговора читайте в «МК. Челябинск».
«Пещеры готовили для партизан»
— Семён Михайлович, с чего все начиналось в южноуральской спелеологии?
— Мы не будем терять связь времен и вести свое летоисчисление с нас, как это часто делалось в СССР, когда говорилось, что все началось лишь после 17-го года. Пожарного дела до этого не было, внутренних дел не было и так далее, а вот в 17-м году все вдруг взялось и образовалось. Мы оглядываемся в прошлое и видим там истоки и корни движения спелеологов.
И прежде всего, конечно, нужно вспомнить имена из академических экспедиций XVIII века. Это Палас, Лепехин, Фальк... Именно они в 1870-х годах на территории Челябинской области выявили и осмотрели первые пещеры. Потом примерно 130 лет никаких особых открытий не было, пожалуй, за исключением работы академика Феодосия Николаевича Чернышёва, который по распоряжению геологического комитета составлял 139 лист геологической карты России, который был посвящен Приуралью. Он наряду с описанием геологических выходов пород постоянно упоминал выходы известняков. А когда спелеологи слышат слова «известняк» или «гипс», они сразу делают стойку, так как это значит, что там могут быть пещеры. Чернышев описал у нас две-три пещеры в 1880 году.
В конце XIX и особенно в начале XX века появляется масса различных путеводителей по Уралу для туристов. Там в разных вариациях (в основном в мифологическом контексте) поднимается вопрос с пещерами — рассказывается, например, о кладах пугачевских и подобном. Мы к этому настороженно относимся, но на заметку все-таки берем. Потом революция, гражданская война, о пещерах почти ничего не говорится. Единственное есть сведения, что в селе Айлино в Саткинском районе какие-то любознательные люди организовывали экскурсии в так называемую Аверкину яму. Далее началась Отечественная война, опять-таки, кажется, было не до путешествий под землей.
— Но ведь, насколько я знаю, в годы Великой Отечественной войны был особый интерес к уральским пещерам, который корни имел в самой Москве?
— Да, это реальный факт. Я даже держал в руках секретный отчёт экспедиции особого назначения под патронажем НКВД, организованной по распоряжению председателя Государственного комитета обороны Иосифа Виссарионовича Сталина. Этот отчет редактировал и курировал работы известный геолог, геохимик Александр Евгеньевич Ферсман. В чем был смысл? Случилась война. Первые месяцы, первый год у нас проблемы, отступления, в штабах думали, как выйти из этой ситуации. И тогда ученые обратились к Сталину с докладной запиской, в которой предложили выявить все подземные объекты естественного происхождения и искусственного, которые потенциально могли быть использованы для определенных задач — для укрытия населения, размещения производств, организации складов, устройства партизанских баз. Помню, меня шокировало, что экспедиция распространила свои действия и на нашу Челябинскую область, на Урал. Страна готовилась к сценарию, что фронт может дойти до Урала. Слава Богу, враг не дошел, но эта экспедиция добавила знаний о наших пещерах.
— А во второй половине изучение пещер на Южном Урале рвануло?
— Да, к процессу подключились ученые-географы и энтузиасты. Я лично был захвачен спелеологией в 1969 году и с тех пор безраздельно ей увлечен, вот уже 56 лет она меня не отпускает. Так вот, если в в 50-60-х годах прошлого века географам было известно о 136 южноуральских пещерах и гротах, то за последующие 50 лет цифра эта увеличилась до 1200. Так что с пещерами у нас все благополучно. Мы занимаем, если не ошибаюсь, второе место на Урале после Башкирии по их количеству.
«Спелеологам будущего есть, где копать»
— В резком увеличении числа открытых пещер у нас нужно быть благодарными спелеологам-энтузиастам? Это ведь они проходят, они подныривают, они раскапывают...
— Некоторые пещеры местное население и без нас знает, но для них это просто дырка в земле. Мы же, беседуя с ними, проводим фильтрацию информации от сказок и баек. Из разряда — свинья зашла под землю в этой деревне, а через 10 километров вышла в другом селе, держа в копытцах сову.
Пещера считается открытой в нашем спелеологическом понимании, когда она пройдена до конца возможного, сделан её достаточно чёткий топографический план, есть её описание, привязка к местности, чтобы объект не потерялся. Сейчас мы определяем координаты с точностью до метра, но если другие параметры исследованной пещеры общедоступны, то глава с координатами у нас под замком закрыта?
— Зачем это делается? Чтобы сохранить пещеры от варварства?
— Да, варваров у нас много. Они, например, могут принести с собой нитрокраску в пещеру и нарисовать или шилом, ножом перочинным на древних рисунках, которым по 15 тысяч лет, нацарапать свое гнусное имя.
Человек влияет и по-другому. Вытаптываются рыхлые отложения. А ведь пещеры уникальны, потому что они как банка консервов — все, что за тысячелетия или миллионы лет попадало в нее, в условиях пещерных сохраняется. Сейчас там можно даже пыльцу собирать от тех деревьев, которых уже миллионы лет нет. А еще там накоплено немало костных останков, что позволяет реконструировать животный мир давно минувших времен.
А люди к тому же дышат. Вдыхаем воздух, а выдыхаем что — углекислый газ. А когда он соприкасается с влажным воздухом пещеры, получается слабый раствор соляной кислоты, она в свою очередь попадает опять-таки на рисунки и прочее, тут начинается процесс разрушения. Не зря на пресловутом Западе рядом со знаменитой пещерой Ласко с рисунками древних людей рядом построили искусственную пещеру из пенопласта и на ее стены нанесли с высокой точностью копии рисунков. Заходите, платите франки-евро, любуйтесь.
— А как часто спелеологи, погружаясь в пещеры, встречают следы присутствия древних людей? Насколько пещеры были интересны нашим предкам или все-таки это единичные какие-то истории?
— Не сказать, что единичные, но все-таки не рядовое явление. А вот туда, куда нужно лезть на выдохе, первобытный человек не совался.
Спелеологи очень внимательные люди, но у нас существуют жесткие законы — нельзя в пещерах проводить самовольные археологические раскопки, нельзя собирать археологические артефакты, кости… Если что-то вдруг обнаружено, нужно сообщать в компетентные организации, которые направят археологов.
У нас не так давно был яркий случай. Спелеологи ведь любят старые документы читать и старые фото рассматривать. Так вот на одной из фотографий знаменитого Прокудина-Горского, сделанной в Ашинском районе в 1910 году, видна пещера. Симские ребята заинтересовались, а где же она. Как-то ранней весной они обнаружили с помощью бинокля на противоположном склоне от автомобильной дороги темное пятно. Через неделю поднялись туда в снегу по пояс и обнаружили небольшой грот. И пока двое делали его съемку, третий решил просмотреть скалу дальше. Долго его не было, вдруг появляется с загадочным лицом. «Ну, что там у тебя», — спрашивают. «Да так, пещерка, наверное, будет интересно, пойдемте, покажу», — отвечает. Вышли за выступ скалы и оказались под огромным навесом — 23 метра шириной и 18 метров высотой. А за ним грот. Правда, длина его небольшая пятьдесят с чем-то метров, но внутри весь пол устлан костями, тысячами разных костей, встречались каменные орудия труда. Сообщили археологам, те организовали туда экспедицию, прекрасные собрали материалы, и подтвердили, что здесь находится одна из немногих для этой территории стоянок древних людей. Саму же пещеру идентифицировали как ту, которая на снимке, который сделал в 1910 году Прокудин-Горский. Пещеру назвали его именем.
— Как вы думаете, нам пещеры южноуральские еще могут принести открытия, или все-таки мы уже приблизились к точке, за которой должны лишь в музеях сидеть да в архивах ранее найденное разбирать?
— Думаю, у нас в этом плане хорошие перспективы. Есть районы, участки на территории Челябинской области, где нога спелеолога еще не ступала — в Ашинском, Катав-Ивановском, Нязепетровском районах. Поэтому мы с оптимизмом смотрим в будущее и знаем, что еще не одному поколению спелеологов будет где пахать.
