Дорогие мои дедушки и бабушки, родные мои, я вас никогда не видела, но как же хочется хоть через бумагу прожить вместе с вами те мгновения и прочувствовать вас. Дедушка и бабушка моей мамы, вы - известные в Кыштыме врачи - Колмогорцевы Михаил Дмитриевич и Нина Петровна. Только поженились после окончания Свердловского медицинского института в 1939 году, и деда Михаила призвали в армию. Бабушку Нину призвали после начала войны в 1941 году. Оба вы были военными хирургами. Дед Михаил работал в полевых госпиталях всю войну, а бабушка Нина оперировала в эшелонах. И только в 1946 году случилось вам встретиться в родном Кыштыме. Всю оставшуюся жизнь посвятили вы медицине, честными тружениками проработав в Кыштымской городской больнице.
Другие мамины дедушка и бабушка - Подкорытовы Екатерина Ефимовна и Алексей Александрович, и вы, мои хорошие, здравствуйте! Поженились вы в 1941 перед самой войной. Оба были связистами. Деда Алексея призвали в армию в войска связи, а бабушка Катя осталась в Кыштыме, освоила все мужские специальности: водила трактор, лазила по столбам на «кошках», копала траншеи для кабелей. Воинская часть, в которой служил дед Алексей, на фронт не попала, занималась тыловым обеспечением. Когда на Урал начали перебазировать заводы, связисты стали особенно востребованы. Ставили столбы, тянули сотни километров проводов, устанавливали и настраивали оборудование. После войны оба продолжили работать в связи. Работали до пенсии и долго после нее.
Вот пришла пора пообщаться и с папиными родственниками. Здравствуйте! У деда моего папы Алексея, в 1941 году должен был демобилизоваться старший брат Иван, но началась война. В 1942 году получила прабабушка Анна на сына похоронку, извещавшую о том, что её сын погиб в бою под Сухиничами Смоленской области (сейчас Калужской области). Похоронка эта хранится в нашей семье, и её копию я прилагаю.
Отслужив в армии, мой папа приехал в эту деревню, пытался узнать, где братская могила. «Здесь, парень, вся Смоленщина братская могила, тебе какую? В нашей деревне не то, что целого дома, целого дерева не осталось, и кровью полит каждый метр земли», – такой он услышал печальный ответ. Другой дед моего отца, Иван, начал войну в 1942 году под Сталинградом, а закончил на Эльбе в 1945 году. Больше всего запомнились деду бои за Сталинград и Кёнигсберг. «Сталинград не хотели отдавать мы, а Кёнигсберг – немцы», – говорил он. Шутил всё, что связиста могут ранить либо в спину, либо пониже. «Только эти места из грязи и торчат», – смеялся дед. Так и случилось. Имел два ранения – и оба в спину. Про встречу с американцами рассказывал, что те приехали как на парад: чистенькие, побритые, с пивом. Как будто война для них – прогулка. А роту, в которой служил дед Иван, только что из-под Кёнигсберга перебросили: не то что пиво, помыться многие не успели, кровь смыть. Приказы не обсуждаются, а связь нужна. После войны дед Иван строил «Маяк», потом по здоровью работал экспедитором, всю жизнь поддерживал связь с однополчанами. В 1985 году ездил в Волгоград (Сталинград) на сорокалетие Победы.
Особо хочу рассказать о моей прабабушке Анне, сами понимаете, почему: я её тёзка, да и была она почти моей ровесницей - четырнадцатилетней девчонкой, когда началась война. Два её старших брата, Иван и Владимир, ушли на войну и пали смертью храбрых. Отца по состоянию здоровья на фронт не взяли, но призвали в трудармию. Вместе с ним пошла и бабушка Анна, старшая из пяти оставшихся детей. В декабре этого года ей исполнится восемьдесят восемь лет.Она жива и здорова.И мой рассказ о ней будет более подробным.
Работать её с отцом определили в рыболовецкую артель – ловили рыбу для нужд фронта. Из всей механизации были голые руки, пешня и топор. Когда бабушка рассказывает, как долбила метровый лед, как тянули голыми руками невод, как потом на морозе выбирали из сетей рыбу, не верится, но мороз по коже идет. Выдавался им паек: булка хлеба в день на двоих и черпак (примерно пять килограммов) рыбы на человека. Булку хлеба делили на два дня и на два дня один черпак рыбы. Другую половину пайка сберегали для дома, для семьи. От ближайших озер (километрах в пятнадцати от города!!!) бабушка зимой на санках, а летом на тачке через день возила рыбу и хлеб в Кыштым. Выйти надо было вечером после работы, а вернуться к началу. Опоздаешь – накажут и пайка лишат. С Увильдов ходила раз в неделю. Дойдет до дома, у печки погреется и в обратный путь. Как девочка на два года старше меня тащила ночью через лес груженые санки тридцать километров и столько же обратно, я даже представить себе не могу. И это не месяц, не год, а четыре года! А ведь еще надо было помогать на покосах, справляться с огородом, да и мало ли по дому всякой работы. Между тем приближался сорок четвертый год, и решила Анна на фронт пойти. Матери, конечно, ни слова. Да только городок у нас маленький и однажды вечером, когда все дети собрались за столом, мать и сказала: «За братьев хочешь отомстить, хорошо и правильно, а если эти, – окинула она взглядом ребятишек, – с голодухи помрут, кому тогда мстить будешь?» И осталась Анна в трудармии.
Уберегла судьба их семью – никто из младших братьев и сестер за войну не умер. Все, кроме одного брата, живы до сих пор. Однако война к ним не раз еще в окошко заглядывала. Вскоре после войны умер отец, а муж самой младшей сестры, Февралины, Николай Константинович, родом из Белоруссии, на всю жизнь запомнил, как перед их домом старшего брата повесили полицаи за связь с партизанами. Всю семью должны были расстрелять, да староста «пожалел». Ночью, тайком и похоронили брата, без креста, без холмика. За это тоже была бы смерть. Было тогда брату четырнадцать, а Николаю шесть лет.
Вот такая короткая, но трогательная история моей семьи. Не думаю, что чем-то удивила читающих это послание: моя семья – часть моей Родины. И таких историй по всему миру масса: все, кто прошёл ту войну – герои. Хотим мы этого или нет. Поэтому многие снова и снова задают вопрос: что мы, двенадцатилетние, знаем о войне? Знаем только то, что нам расскажут. Но и от этих рассказов порой слезы сами собой наворачиваются, а кулаки сжимаются. Думаешь, как же такое можно вытерпеть и пережить? А потом телевизор, а там гибнут дети, женщины... Не уж-то мало крови, неужели людоеды ещё не насытились? Снова свастика и снова «хайль»?! Наверное, нужно как можно больше узнать о войне минувшей, чтобы не постучалась в окно война завтрашняя.