– В этом году сезон уже стартовал, кажется, где-то в середине августа?
– Да, мы начали раньше обычного. Уже играем спектакли: и детские, и премьеры прошлого сезона. У нас появились «Муркины сказки», на малой сцене я поставил «А хочешь, я выучусь жить», «Вечно живых», «Принцессу Торнадо» и другие. В общем, есть чем наполнить репертуар, есть чем встретить зрителя. Мы не открываем сезон одной большой премьерой — просто много событий: юбилей, лаборатория.
– Вы заговорили о лаборатории — это очень интересная форма взаимодействия театра со зрителем. Мне кажется, «Молодёжка» была первым театром в Челябинске, кто решился на такой формат. В чём вообще ценность лаборатории?
– Да, мы действительно были первыми. Хотя сам формат появился в России давно — ещё в начале 2000-х. Лаборатория хороша тем, что помогает театру решать конкретные задачи. Это возможность познакомиться с новыми режиссёрами, с новым драматургическим материалом. Например, в этом году наша цель — найти комедию для репертуара. Поэтому лаборатория называлась «Контур комедии». Мы искали именно то, что могло бы стать полноценным спектаклем. В прошлом году, кстати, цель была другой — мы искали молодую режиссуру, особенно для детского спектакля, нам нужна была сказка. Но тогда ничего не вошло в репертуар. Так бывает. Наверное, молодые режиссёры пока не очень умеют рассказывать сказки. Сказки, как мне кажется, умеют рассказывать режиссёры постарше.
– Какой премьерой вы планируете открыть новый сезон?
– У нас есть спектакли для детей, для юношества и вечерний репертуар — так называемые «взрослые» спектакли. По большому счёту, мы стремимся к тому, чтобы любой зритель, независимо от возраста, пришедший в театр, получил яркое художественное впечатление. Это самое главное. Мы внутренне разделяем эти категории: есть возрастные цензы, есть разные темы. Но работаем мы для всех — чтобы каждый «покайфовал», как говорится. Первая премьера сезона — мой спектакль под названием «Ростовы». Это фрагмент одного из великих произведений — огромного, эпохального романа, важного не только для русской культуры и литературы, но и для мировой классики. Мы не ставим всю «Войну и мир», а сосредоточимся на истории семьи Ростовых — как они живут, растут, учатся, влюбляются, переживают испытания и теряют близких. Это очень интересная пьеса, написанная Анастасией Букреевой.
– Как это возможно — сказать что-то новое, когда к тем же Толстому, Островскому, Бунину, Чехову уже обращались сотни режиссёров?
– У меня есть любимая фраза: «В театре было всё — кроме вас». Всё было, но не было нас. Театр — это субъективное искусство, искусство человека. Каждый режиссёр создаёт спектакль, исходя из своего жизненного опыта, своих ценностей и взгляда на мир. Именно поэтому никогда не будет двух одинаковых постановок или двух одинаковых ролей. В этом и заключается главная ценность театра — в его глубоко личном, человеческом содержании. Каждый человек — это отдельный мир, а каждый художник — ещё более уникальный мир. Поэтому мне, как и любому режиссёру, не страшно браться за классику. Что действительно пугает? Не то, что произведение огромное, а то, что можно не успеть раскрыть все смыслы, которые видишь сам. Вот чего я боюсь.
– А не убрали этот роман из школьной программы?
– Думаю, нет. И это правильно. Я сторонник того, чтобы дети читали литературу «на вырост». Абсолютная ерунда — слышать: «Зачем проходить „Преступление и наказание“ в девятом классе?». Ну конечно, нужно! Чтобы подросток хотя бы прикоснулся к этому тексту, узнал о существовании Достоевского, Толстого. Пусть даже прочтёт не весь роман, а всего несколько глав — например, из «Войны и мира». Но даже язык этих авторов насыщает, обогащает. То, как они пишут, — это уже великая польза. Так что, думаю, роман не убрали и не уберут. Зачем? Это икона русской литературы. Её не снимают с красного угла.
Ранее по теме: В Челябинске на несколько дней Молодежный театр превратили в лабораторию.