Об этом и многом другом шла речь в видеоподкасте «Говорящие» на Гранада ТВ, гостем которой стала художник-реставратор Объединенного государственного архива Челябинской области Екатерина Федорова.
Жизнь в картах и планах
— Не так давно вы реставрировали карту Троицка 1828 года. Говорят, что для ее размеров в архиве даже столов не хватило?
— Да, она в реставрационный отдел поступила в сентябре. Карта рукописная была несколько в неудовлетворительном физическом состоянии. У неё были некоторые утраты, что привело к дальнейшей деформации карты. И формат у нее действительно большой, пришлось заниматься ее ремонтом на полу.
— Двухметровая, если я не ошибаюсь?
Именно, плюс у нее бумага очень плотна. Так как она долгое время лежала в свернутом состоянии, поэтому перед тем, как проводить любые манипуляции, нужно было сначала ее распрямить, чтобы увидеть картину необходимых работ целиком. Завершили мы их к середине октября.
— Говорят, сейчас архив готовит к выпуску какой-то очень большой сборник с картами?
— Совершенно верно. У нас при поддержке правительства Челябинской области готовится сборник карт Южный Урал в картах и планах. Под обложкой будет собрано около 25 карт из разных архивов. Это будет достаточно уникальный документ, который действительно заинтересует большое количество специалистов. Ведь карта — это документ, с которым очень удобно работать. Это визуализация истории. Карты показывают наглядно, что есть, что было, по ней можно отследить какую-то динамику, поэтому они всегда были актуальны у исследователей.
Лень, как подспорье
— Как человек выбирает профессию врача, учителя, примерно понятно. А как человек приходит к мысли, что он хочет стать реставратором?
— Наверное, это судьба. В архив я пришла изначально как хранитель фондов, но так как я дополнительно было образование художника, просто не могла пройти мимо лаборатории. Так пазл и сложился.
— А что наиболее важно в профессии реставратора?
— Он должен быть очень интересующимся человеком. Чем больше у него навыков в различных сферах, тем успешнее будет его работа как реставратора. Плюс, конечно, нужно быть очень наблюдательным. Потому что бывают какие-то скрытые дефекты, их нужно уметь замечать.
— Вы работаете подчас с очень уникальными документами. А даже ученые, наверное, в некоторых моментах завидуют вам. У вас есть какой-то исторический трепет в этот момент, или отношение — предмет и предмет?
— Каждое дело очень индивидуально, как пациент в больнице. У каждого документа своя история. Когда я беру в руки какое-то дело, сразу вижу какое-то бытование, и складывается картина, что с этим делом было, куда оно попадало, где ему хорошо лежалось. Это сразу все видно, и это на самом деле очень удивительные вещи, самое интересное в работе, наверное, для меня.
— Документ с историей, как вы сказали, имеет следы бытования. Кто-то какую-то пометку сделал на полях, кто-то чего-то написал, кто-то что-то пролил на нее. Реставратор вот эти случайные вкрапления будет убирать, приводя документ к первоначальному виду, или нет?
— Мы должны оставить все в том виде, в котором получили документ. Может быть, улучшить какие-то моменты, чтобы он был не потерян. Но пометки, капельки воска, другие следы бытования должны сохраниться. Реставратор должен работать очень аккуратно, каждое действие должно быть взвешено. Опытные специалисты говорят — реставратор должен быть ленивым, чтобы не переусердствовать, потому что иначе получится не исторический документ, а фальсификат, новодел.
Если, например, есть какое-нибудь жирное пятнышко на документе, которое не мешает, зачем его убирать? К слову, его может быть в дальнейшем какие-то исследователи еще и изучать будут.
— Состав воска будут исследовать?
— А почему нет? А если какое-то повреждение угрожает, например, это такой разрыв, что часть страницы просто потеряется при очередном перелистывание, тогда это нужно, конечно же, заклеить, исправить. А если это никому не мешает, сохраним. Излишняя реставрация — это всегда перегруз. Любое вмешательство — это вмешательство, как в медицине.
Точильщик, знавший пращуров
— Говорят, что в документах исторических, что только не находят?
— Да, и это что-то тоже собирается, как правило. Например, насекомые. Мы собрали с ними замечательную коллекцию. Вся живность из нее была вытащена из архивных дел. Они когда-то туда залезли, прожили свою жизнь замечательную, ну и оказались у нас под стеклом.
— Среди них могут оказаться современники тех людей, кому посвящены документы? Пчелка Неплюева, мушка Татищева…
— Да, скорее всего, так и есть. Поэтому реставратор и должен быть очень внимательным, любая деталь, любая мелочь может оказаться очень интересным для кого-то. Мы не можем просто выкинуть что-то, у нас все изучается.
— А какой ваш любимый персонаж в этой коллекции насекомых?
— Пожалуй, хлебный точильщик. Он у нас самый маленький персонаж, хранящийся под номером 17. Маленький, но очень опасный для исторических документов. Он оставляет ходы, которые очень сложно убрать, тоннели прогрызает, кушает, живёт, ему всё классно. Через книгу может пройти прямо насквозь. При этом его невероятно сложно найти, ведь он очень маленький. Нам удалось.
— А еще у вас на столе целая коллекция всяких железок, вытащенных из дел? Разве их изъятие не противоречит задачи максимально сохранить документ в том виде, в котором он до нас дошел?
— По правилам хранения все железо мы должны изымать, потому что на нем со временем появляется ржавчина. А ржавчина разрушает бумагу, она просто потом высыпается. Но, опять же такие ценные железки мы не можем выкинуть, и поэтому стихийно организовалась еще одна коллекция из того, чем скрепляли бумаги и что в них забывали. Мне лично в ней очень нравятся медные уголки, они очень эстетично выглядят на документах. Они крепились на левый угол, он аккуратно подворачивался без травмирования листов. Если гвоздик или любая скрепка приводят к дыркам, от них потом возникают разрывы, то этот аккуратненько листочки прижимал.
— Сохраняете ли вы привязку этих предметов к конкретным документам, хранится ли информация, откуда вы это сняли, вытащили?
— По некоторым предметам это можно восстановить. Но есть такая информация, к сожалению, не по всем, Потому что это иногда просто выпадает случайно из дел.
СПА для документа
— Если вернутся к реставрационной работе. Чаще всего вы имеете дело с бумагой. А она желтеет, рвется. Как такие повреждения восстанавливают?
— Это очень легко восстановить, допустим, дублированием. То есть накладываем какую-нибудь специальную реставрационную бумагу. Уплотняется сам лист, а сам текст виден и для дальнейшего использования и хранения документ подходит.
— А на что подклеиваете, ведь клей — это химия, и он может через какое-то время сработать в минус?
— Мы пользуемся только проверенными клеями, которые практически не влияют как-то негативно на бумагу. Если случаются какие-то особые случаи, мы сами варим клей из пшеничного крахмала, например.
Мы руководствуемся правилом, что любая реставрация должна быть обратима. Возможно, делу, листу понадобится в дальнейшем еще реставрация. Порвали случайно, уронили, еще что-то. Клей тоже должен быть обратим. Например, он должен быть водорастворим. Его должно быть можно снять, убрать, заменить какие-то реставрационные материалы, либо что-то усовершенствовать.
— Правда, что вы бумажные документы стираете в тазиках?
— Скажем, что для них проводятся специальные СПА-процедуры. Например, для того, чтобы расклеить два листа и более между собой. Например, ляпнул какой-то человек хорошую ложку клея между листами, а листы нужны и важны, там записи. Приходится их немножко замачивать. Используется для этого дистиллированная вода, конечно же, она самая чистая. После «постиранный» таким образом документ помещается между вспомогательными бумагами и аккуратно прокатывается валиком для удаления лишней влаги.
— А с какими повреждениями чаще всего сталкивается реставратор при работе с архивными документами?
— Чаще всего это механические повреждения — разрывы, протёртости, дырочки. Загрязнения тоже бывают, ведь люди бумаги пальчиками перелистывают.