Юлиус Наполеон Вильгельм Хартевельд, переименованный в России в Вильгельма
Наполеоновича Гартевельда, родился 5 апреля 1859 года в шведской столице Стокгольме. Там же, получив первоначальные музыкальные познания и навыки, он решил стать композитором, в связи с чем отправился в Лейпцигскую консерваторию. А в 1882 году мы видим молодого музыканта уже в России, где на первых порах он пытается проявить себя как композитор и дирижер. Однако стать заметным на этом поприще в нашей стране, где в то время творили Чайковский, Бородин, Римский-Корсаков, было не просто. И несмотря на то что его произведения прозвучали в некоторых городах империи, славы благодаря им он не приобрел. И кто знает, может быть, он так и канул бы в Лету неизвестным, и говорить о нем сегодня было бы нечего, если бы не его увлечение фольклором, и не просто фольклором, а фольклором каторжным.
В Сибирь за славой
Именно как о собирателе, издателе и пропагандисте каторжных песен о Гартевельде узнала Россия. Он, как сказали бы сегодня, попал в струю. Увлечение интеллигенции народничеством, нравственные переживания русских писателей о судьбе «униженных и оскорбленных», бурное развитие обществ попечения о тюрьмах были на подъеме. Юноши и девушки из благородных семей выходили на железнодорожные перроны, чтобы передать каторжникам еды, это считалось делом не только христианским, но даже выше — духовным.
В 1905 году, будучи в Москве, Гартевельд впервые услышал две каторжные песни, которые, по его признанию, поразили его. И уже летом 1908 года он отправляется в Сибирь с целью «записать песни каторжан, бродяг и инородцев», там проживающих. В предисловии к одной из своих публикаций он сообщает читателям, что в результате этой поездки им был «исследован весь Великий Сибирский путь от Челябинска до Хайлара, а также и Тобольская губерния до реки Лойвы на севере…». Для того чтобы обеспечить себе возможность работать с каторжниками, Гартевельд получил специальный документ от МВД, позволявший ему посещать сибирские тюрьмы и каторжные поселения. При этом поразили Гартевельда не только мелодии песен и их тексты, но и звучание. Пели их и хором, и отдельными голосами, часто без всяких инструментов. К примеру, «Подкандальный марш» исполнялся хором в сопровождении гребешков и равномерных ударов кандалами. Вот как описывал исполнение этого произведения сам Гартевельд: «Игру на гребешках ввели матросы с «Потемкина». У них во время этапа по Сибири был целый оркестр из своеобразных инструментов. Во время (исполнения) марша хор поет с закрытым ртом — получается нечто, замечательно похожее на стон: гребешки ехидно и насмешливо пищат, кандалы звенят холодным лязгом — картина, от которой мурашки бегают по коже… Трудно поверить, но один из надзирателей во время этого марша заплакал…»
По-другому к столь пронзительной песне отнеслись государственные структуры. После нескольких концертов Гартевельда 2 сентября 1909 года директор Департамента полиции Зуев издал циркуляр, в котором, указывая, что «исполнение означенного марша… может вызвать сочувствие к преступным элементам», запретил его к исполнению. Среди песен, записанных Гартевельдом и опубликованных им после возвращения из сибирской экспедиции, и такие, в чьей известности сомневаться не приходится. Назовем лишь две из них — «По диким степям Забайкалья» (известна в народе как «Бродяга») и «Славное море, священный Байкал». Популярность этих песен сделала их частью российского самосознания. Но надо сказать, что популярность эта появилась не вдруг. Гартевельд не только опубликовал ноты и тексты наиболее интересных песен, но и стал их популяризатором. Создал специальный ансамбль, исполнявший эти песни и гастролировавший по городам и весям Российской империи, выпустил патефонные пластинки, озаботился тем, чтобы их исполнили и включили в репертуар звезды российской эстрады начала ХХ столетия. Такие, например, как Надежда Плевицкая, уже в 1908 году записавшая на пластинку «По диким степям Забайкалья». В дальнейшем их перепели последующие поколения звезд — Лидия Русланова, Иосиф Кобзон, Жанна Бичевская, Борис Гребенщиков…
«Черное и красное»
Кроме каторжных Вильгельма Наполеоновича интересовали исторические песни, касавшиеся войны 1812 года. К ее столетию увидели свет две книги Гартевельда, познакомившие читателей с русскими и французскими произведениями об этой войне.
Бежав из России от революции, он издал автобиографическую книгу «Черное и красное. Трагикомические истории из жизни старой и новой России». Есть ли в этих трудах упоминания о пребывании Гартевельда в Челябинске и что вообще об этом известно? На сегодняшний день нам удалось установить несколько фактов нахождения композитора в нашем городе. В феврале 1908 года он прибыл в Челябинск в качестве заведующего музыкально-художественной частью Московского оперного театра Солодовникова. Гартевельд в статьях об этих гастролях, высоко оцененных местной критикой, позиционировался как «известный композитор и пианист». Гастроли эти длились около недели. В том же 1908 году летом, по собственному признанию Гартевельда, он начал свою экспедицию за каторжными песнями из Челябинска. 13 мая 1909 года в Челябинске должен был состояться совместный концерт Гартевельда с Н.Южиной-Ермоленко и Д.Южиным. Однако, прибыв в город, концертанты вынуждены были отменить концерт из-за плохих сборов. Но не будем о грустном, тем более что и самого Гартевельда последний факт не слишком расстроил. Об этом мы можем судить хотя бы по тексту, посвященному Челябинску в его книжке «Каторга и бродяги Сибири». Помещенное в книгу описание города совершенно оригинально и говорит об авторе как о веселом и творческом человеке: «Мне пришлось побывать почти во всех городах европейской и азиатской России, … но смело ручаюсь, что ни один город не носит такой поразительной физиономии, как Челябинск», — ошарашивает автор читателя и приводит тому самые различные подтверждения. Для начала он называет наш город «городом, который смеется». Объяснение этому дает следующее: «На станции огромное движение, так как она представляет собой узловой пункт... а между тем она очень мала и люди буквально сидят друг на друге. Публика тут удивительно разношерстная… Все давят друг друга, курят, выпивают и почти все время смеются. Я спросил извозчика, где мне остановиться в городе? А он мне в ответ: «Вам где повеселее?»
При всем том нравы в городе Че, как говорят наблюдения Гартевельда, были еще те: «Если вы читали гениальные рассказы Брет Гарта из жизни и нравов дальнего запада Америки, то вы получите представление о нравах в Челябинске. Это какой-то «вольный» город, для которого закон не писан… Вероятно, в будущем нравы в нем будут другие. Сейчас же это место, где всё и все стоят выше закона». Как всякий путешественник и турист, Гартевельд обратил внимание и на достопримечательности города, указав: «Единственную достопримечательность Челябинска, даже не по городу, представляет собой Народный дом. Это превосходное, большое, театральное здание из камня и железа, стоящее на окраине города. Оно сделало бы честь и большому городу». Это о здании Молодежного театра на площади Революции!
«Бессмертные ноты» под занавес жизни
Гартевельд прижился в России, что называется, пустил корни. Здесь состоялся не только он, но и его сыновья. Георгий (дома его звали Гри-Гри) пошел вслед за отцом и стал композитором, автором более 80 романсов на стихи русских поэтов Серебряного века. Второй сын Михаил был поэтом, автором ряда книг. И все бы двигалось по накатанному пути, если бы в России не произошла революция. Казалось бы, для человека, изучающего каторжный фольклор, ничего страшного. Но Гартевельду новые порядки не понравились, и он устремился вначале в Константинополь, а затем на родину — в Швецию. Поселившись в одной из гостиниц Стокгольма с женой и дочерью, поначалу давал интервью о событиях в России. Но длилось это недолго, интерес к нему стал затихать. Привыкший к известности, Гартевельд переносил отсутствие внимания плохо, поэтому решился на мистификацию. В одном из интервью он заявил, что, находясь в России, в Полтавском городском архиве обнаружил 19 нотных листов марша короля Карла XII и якобы выкрал их в 1911 году. Сенсационное сообщение моментально облетело Швецию. Все местные оркестры мечтали включить чудесным образом явившийся на родину марш Marcia Carolus Rex в свой репертуар. 24 июля 1920 года состоялось его первое исполнение и произвело фурор. Исследовавшая историю мистификации М.Демина восклицает: «Сказать, что Carolus Rex сразу полюбился и стал необыкновенно популярен — это значит ничего не сказать». До 1980-х годов его исполняли во время открытия сессий риксдага — шведского парламента. Его играли на концертах, записывали на грампластинки знаменитые коллективы. Соответственно, с благоговением шведы отнеслись и к человеку, вернувшему их национальное достояние, — к композитору Гартевельду. Пожилось ему на родине недолго, умер он 1 октября 1927 года. На памятнике разместилась символичная надпись, определившая его заслуги перед шведами: «Его память живет в бессмертных нотах марша короля Карла». Мистификация вскрылась лишь в 70-е годы прошлого века. Выяснилось, что находчивый композитор использовал для создания нетленного произведения «Марш московского ополчения» 1812 года, средневековую «Песнь о Роланде» и марш на вступление союзных войск в Париж 1814 года. При всем том марш продолжает свою жизнь и поныне, сегодня его исполняют как одно из классических произведений. Достаточно набрать в поисковике «Марш Карла XII», и компьютер предоставит вам возможность услышать его. Однако при этом невольно задумываешься об оригинальности записанных Гартевельдом каторжных песен. Беда с этими мистификаторами. Но тут вроде бы пока без обмана. Задал всем свои загадки веселый швед и был таков. Земля ему пухом.
