Если желаешь погрузиться в мир современного дизайна, то тебе тоже стоит шагнуть в мир Пекинской оперы. Только зайди в нее со стороны плаката. Возможность есть — в Челябинске открылась экспозиция Международной биеннале плаката «Искусство Пекинской оперы».
Стою перед плакатом, на котором черты лица жительницы Поднебесной прокрались в угловатые формы женщины, будто выскочившей из картин Казимира Малевича. Не успеваю выхватить имя автора, как из-за спины раздается шепоток знакомого геолога не весть как оказавшегося на открытии выставки: «Вот вообще не мое...» Он перехватывает мой взгляд, требующий некоторого пояснения: «Да, нет, плакаты здесь классные, а вот сама опера — это совсем не моё». Осторожно оглянувшись (мало ли услышат представители культурного бомонда и пиши пропало), сообщаю товарищу, что опера и для меня не любимое из искусств. Но всё-таки прошу быть снисходительным, ведь опера Пекинская от нашей привычной европейской столь же далека, как далека китайская панда от белого медведя с русского Севера. Что-то общее имеется, но совсем разный коленкор.
Выставка «Искусство Пекинской оперы» развернулась в Западной башне Государственного исторического музея Южного Урала. Эта история началась еще во время пандемии. Тогда заскучавшему миру искусства пришла в голову мысль предложить современным мастерам плаката из разных уголков мира наполнить собственными смыслами такой феномен как Пекинская опера. Дизайнеры и художники из Сербии, Польши, Китая, Мексики, Японии, США, Сингапура и, конечно, России создали более тысячи работ, посвященных тому, что ЮНЕСКО признало нематериальным культурным наследием всего человечества. Из них 253 плаката были признаны лучшими, и сегодня их можно увидеть в стенах челябинского музея.
Вдохновителем и собирателем выставки на Южном Урале стал челябинец Павел Писклаков, один из вице-президентов Союза дизайнеров России. На выставке присутствует и его плакатная трактовка Пекинской оперы, на мой взгляд, одна из самых неожиданных. Стоя под под прицелами журналистских камер и диктофонов Павел совсем не наигранно удивляется тому, как удалось не просто собрать такую массу работ в одном месте, но и гармонично выстроить их.
«Мы, пожалуй, превзошли сами себя, — говорит Писклаков. — Обычно в этом пространстве я размещал 108, максимум 110 работ. На этот раз удалось здесь собрать 247 плакатов».
Получив предсказуемый вопрос о том, что из прочтений Пекинской оперы лично ему оказалось ближе всего, Павел Писклаков теряется. Все работы столь разные, столь говорящие, что действительно ограничивать себя выбором как-то и не хочется.
Тут нужно понимать, что перед художниками не стояло задачи создать плакат по какому-то конкретному произведению Пекинской оперы. Нет, они в первую очередь переосмысливали сам феномен. Кто-то проваливался в буквенный символизм, наполняя с помощью его плакаты звуками оперы, кто-то прописывал китайское искусство через образы стимпанка, кто-то уходил в размытость абстракции. Последнее как раз свойственно работам самого Павла Писклакова.
Шутя, интересуюсь у дизайнера, не пришлось ли ему, погружаясь в мир Пекинской оперы, часами плакать над ее звуками и образами. «Думаешь, я вначале обрыдался, а потом рыдания превратились в плакат, — смеется Павел. — На самом деле я всегда изучаю первоначально то, чей образ мне нужно раскрыть. С Пекинской оперой было также. Слушал, смотрел видео, изучал фотографии... Фотографии передают статику, можно детально изучить грим, с помощью которого Пекинская опера наполняется традиционными масками. А уже дальше ты начинаешь думать, а что для тебя главное во всей этой истории. Мне не хотелось передавать буквальный сюжет, хотелось ухватить эмоции. Какая она Пекинская опера? Точно очень яркая. Работая над этой историей я лично вспоминал китайские и японские гравюры».
Кстати, работы челябинца Павла Писклакова на различных выставках очень часто сравнивают с плакатной стилистикой, свойственной именно японским художникам и дизайнерам. Как-то Сергей Серов, президент одной из самых авторитетных и самых больших отечественных биеннале графического дизайна «Золотая пчела», оценивая похожие минималистичные работы, бросил фразу: «Так делают только японцы, и Писклаков!». Павел считает, что с помощью этого он оставляет зрителю место для собственной интерпретации, возможность увидеть в работе свою историю, а задача дизайнера лишь расставить вешки, сигналы, собрав их в какой-то набор. К слову, уходом от сюжета часто отличается плакат как искусство от коммерческого плаката, у которого есть задача продать событие и четкая привязка в происходящему на сцене для него один из главных инструментов.
К слову, сюжеты самой Пекинской оперы, как я говорил ранее, законсервированы. Есть четыре четко прописанных амплуа — джентльмен, грубый мужчина, женщина и клоун, которые закрепляются гримом, чтобы зритель не дай бог не перепутал. Есть четко прописанные музыкальные ходы. Есть постоянная отсылка к истории и фольклору. Изменения сюда прорываются со скрежетом, если вообще прорываются, так что захотев увидеть, как пели в Пекинской опере в XIX веке, послушайте ее сегодняшнюю, разницу вы вряд ли заметите. Этот консерватизм свойственен и работам китайских плакатистов. Они прорисовывают сюжет строго по канонам, и в этом вы можете убедится, сходив на выставку в Государственный исторический музей Южного Урала. Время есть — экспозиция, погружающая в Пекинскую оперу, пробудет здесь еще до десятых чисел ноября.